Живи! - [5]

Какой-то умник из западного полушария, потягивающий пиво из холодной запотевшей банки, сидя у телевизора, спросил:

— А как же океаны, моря и всё такое?

— Водная поверхность не под запретом, — произнесла тень. — Удивите меня, постройте подводные и надводные города-платформы. Знаете, существует теория, что люди произошли не от обезьян, а от существ, ведущих полуводный образ жизни. Может быть, пора вернуться к истокам?

Какой-то умник из восточного полушария, развалившийся на стареньком диванчике, горько усмехнулся:

— А как вы, друзья-товарищи, определите, где людям можно ходить, а где нельзя?

Тень сказала:

— Не мне надо будет определять, куда можно опустить ногу, а куда — нельзя. Это ваша задача.

Какой-то умник, цедивший кофе из красной кружки где-то в Арктике, а может, в Антарктиде, пробурчал, глядя в усеянный помехами экран:

— Чепуха…

— Это не чепуха, — возразила тень. — Это начнется. Сейчас.

Игра началась в тот же миг.

Погибли миллионы. Рассыпались в прах тысячи. Превратились в мертвых зверей сотни. Мир изменился мгновенно. А у детей появились новые игры — например смертельные классики.

О, это очень веселая игра! Девочки раскладывают на гладкой земле большие камни или кирпичи. Игрок, сняв ходули, должен перепрыгивать с кирпича на кирпич. Нужно побывать на каждом из них, а потом вернуться. Я видел, как одна девочка споткнулась и превратилась в миллион снежинок. Ее подружки смеялись, ловили снежинки. А снежинки таяли… Для детей это обычное зрелище. Главное, это случилось не с тобой — вот и всё. Страшно наблюдать, как гибнут люди, но еще страшнее видеть, как меняются моральные ценности, а они меняются — всегда, непрерывно, даже если ничего с миром не случается. И вот тебе двадцать пять, тридцать, тридцать с лишним, и в неполные сорок ты осознаешь, отчетливо и бесповоротно, что устарел; ты не понимаешь того, что пишут нынешние писатели, современная музыка кажется тебе вороньим карканьем, а то, как безразлично люди смотрят на тела погибших по телевизору, повергает тебя в шок…

А вот другая игра — «Светофор», в нее чаще играют мальчики: на асфальте раскидывают монетки, мелкие игрушки, вкладыши. Игрок одевается в балахон или подходящее тряпье, берет в руки мешок. «Я гаишный Дед Мороз, давайте мне ваши подарки!» — кричит он. По правилам у игрока есть два широких и плоских камня, на одном он стоит, а второй должен кинуть или подвинуть ближе к игрушкам, которые надо сложить в мешок. Игрок перешагивает на второй камень и, наклонившись, собирает подарки. Берет камень, на котором стоял перед этим, и перекладывает его дальше. Если всё в порядке, действие повторяется до тех пор, пока не собраны все игрушки. Побеждает самый быстрый.

Игра «Светофор» весьма опасна, в нее играют только отчаянные смельчаки. Однажды я увидел, как мальчишка отодвинул камень слишком далеко и остался стоять посреди двора, размазывая слезы по чумазой мордашке, боясь сделать шаг. Его друзья разбежались. Я взял на чердаке старую лестницу и, закрепив ее, спустил мальчугану из окна. Край лестницы уперся точно перед камнем, мальчонке оставалось только вскарабкаться наверх. Но его трясло, он никак не решался сделать шаг. Пришлось лезть за ним, брать на руки; лестница, готовая в любой момент развалиться, скрипела под ногами. Мальчишка судорожно хватался за мою шею. «Живи, — сказал я ему, — потому что жить — это здóрово… Что бурчишь? Не здóрово? О, сейчас я тебе докажу, что это не так. Ты знаешь, что такое жизнь, малыш? Жизнь — это ночные посиделки у камина в холодные вечера, это любимая книжка, которую ты читаешь с фонариком под одеялом, чтоб не заметила мама, жизнь — это твоя сестра, с которой ты можешь поделиться чем угодно, потому что она — твой настоящий друг…»

Я принес мальчишку на балкон; на мостиках, протянутых над двором и соединяющих все балконы в кольцо, уже зубоскалили его товарищи. Оказавшись в безопасности, постреленок тут же убежал.

Я провожу ночь на плоском округлом камне со сколотой верхушкой, он напоминает консервную банку. Лежу, засунув под голову рюкзак; затвердевший кусок сала, спрятанный в рюкзаке, больно упирается в затылок. Впрочем, я уже привык. Поворачиваюсь на бок и смотрю на убаюкивающие своим шелестом травинки. В траве копошится насекомая живность, им не страшна игра. Всё-таки удивительно, что она не действует на птиц, животных и насекомых. И еще одно: говорят, игра пришла в разные уголки Земли в разное время.

Какой-то умник, сопоставив эти факты, заявил, что причина феномена — в вере. Люди поверили человеку-тени, и мир изменился, стал таким, каким чужак описал его.

Умник изучал духовную литературу, советовался с представителями разных конфессий. Ему верили, он собрал вокруг себя многих, основал собственную школу. Его звали мессией. Настал час, когда он сказал: я готов. Утром, при большом скоплении народа он вышел на балкон второго этажа ратуши; вниз, к площади, простиравшейся под окном, вела раздвижная алюминиевая лестница. Умник поднял руки и патетично воскликнул: «Веруйте в меня!» Люди, высунувшиеся из окон соседних домов, кричали: «Веруем! Веруем!» А потом затянули заунывную песнь, и слова этой песни слились в сплошной гул; собаки вторили людям, лая в переулках. Умник схватился за перекладину и стал спускаться. На нем был нарядный костюм, свежая рубашка и идеально вычищенные туфли. В свете восходящего солнца казалось, что вокруг лысой головы сияет божественный ореол.