Живая защита - [65]

Такое же ощущение испытывала она, когда по просторной степной дороге с блестящими раскатами от саней шла к селу. От Павла она не слышала, что из города протянулось асфальтированное шоссе и на автобусе за полчаса могла бы добраться до Петровского. Лишь знала, что идти далеко. Никогда еще не приходилось чувствовать уединения среди степного простора и безмолвия. Только думай о самом сокровенном — никто не помешает, только решай самое важное в своей судьбе.

Впереди голубела тонкая цепочка изб, отрезанная от снежного горизонта седой полоской мороза. Над избами голубой тенью возвышались колокольни сельской церкви. К избам, к церкви напрямую бежали столбы, передавая друг другу провисшие от лохматого инея провода. Между столбами извивалась дорога. Как было мирно вокруг, как спокойно! И почему рождаются невзгоды между людьми? Неужели нельзя без волнений и обмана, без подозрений и подлости? Неужели искренность, доверие, уважение друг к другу не могут всем людям составить счастье?

— Торопись, р-родная-я!

Храпение разгоряченной лошади, свист кнута, мужской удалой голос — все прозвучало в одно мгновение. Сани обогнули Лену и высекли стальными полозьями струйку ледяных искр. В санях сидел укутанный тулупом пожилой мужчина с сосульками на длинных усах. Он взглянул на девушку и тотчас натянул вожжи.

— Видать, по пути! Садись! У-ух, р-одная-я!..

Лена поспешила. Кинув сумочку, она встала на колени и долго не могла выбрать удобное положение.

— Видать, не часто на санях, — засмеялся мужчина. — У нас бабы знаешь как на лошадях на базар ездят? Спиной к лошади. Вот та-ак. Ноги вытяни. Да не наружу, а засунь их в сено, теплей будет. Не бойсь, наше сено степное, чистеющее! Поехали, р-родная-я!..

Гнедая, с длинной гривой лошадь бойко застучала подковами по заледенелой дороге.

— В Петровское? — крикнул возница, не поворачиваясь.

— Да, в больницу!

— Хорошая больница-то?

— Не знаю, в первый раз еду.

— И я в первый. Говорят, в Петровском колхозе телочку купить можно. Продают кому хошь.

— Не слышала.

— Откуда же, коли в первый раз?

В степной дали, почти у горизонта, синела полоска лесных посадок. Иногда синева расширялась, будто вспухала. Но ненадолго. Светло-синее наслоение таяло, и полоска вновь прижималась к белоснежной степи. Доносился еле слышный гудок — это проходил поезд. Паровозный дым сливался с лесными посадками и растворялся в искристом воздухе.

Сани спустились в ложбину, обогнули мост с деревянными перилами, выбрались на равнину. Исчезла синяя бахрома у горизонта, пропали паровозные гудки. Кругом только степь. Мелкая зыбь будто смерзшихся волн и яркое до рези в глазах сверкание. Под коваными полозьями поскрипывал снег, в щеки впивались морозные иголки.

Бездумное ощущение счастья наполняло Лену. И когда она, забыв, куда едет, неожиданно увидела большой двухэтажный дом, подумала: «Что это?» Лошадь остановилась. Рядом с санями будто из сугроба вынырнула маленькая детская фигурка и уставилась на Лену любопытными глазками.

— Здрасьте…

— Здравствуй. Тебя как зовут?

— Девочкой.

— Ишь ты… Скажи, девочка, где больница?

— Все равно не знаю!

Девочка звонко засмеялась, озорно блеснула глазками и побежала к двухэтажному зданию.

Только сейчас Лена заметила спортивную площадку напротив дома. Значит, школа.

Больница размещалась в длинных кирпичных домах недалеко от школы. Показали приемный покой, и Лена решила идти прямо к врачу — тот должен знать всех работников больницы. По пути встретилась полная краснощекая дама. Несмотря на мороз, она была в одном халатике. Но в каком! Любой врач в городе позавидует. Белизна, как чистейший снег в степи. На груди и по бокам карманчики, и на каждом вышиты скромненькие васильки. Под цвет глаз. Пустячок — эти васильки, а смотреть на них хотелось. За четкими накрахмаленными бортиками проглядывал шелк кремовой кофточки. Воротника халата едва не касались вытянутые серьги из горного хрусталя. Прическа высокая, на волосах паутинчатая сеточка.

— Вы не скажете, где можно увидеть Женю? — обратилась Лена.

— Я. А что?

— Извините пожалуйста… Здравствуйте. Я из Кузнищ.

Женя замерла, но не удивилась.

— Здесь холодно, — сказала она.

Пошли. Впереди Женя. Полновластной хозяйкой, высоко держа голову, поднялась по ступенькам ближнего корпуса, дернула за ручку одной двери — закрыто, другая — тоже. Так и шли по коридору. Рядом с нею Лена чувствовала себя цыпленком. И почему-то робела.

Они сели в свободной комнате между незастеленной кроватью и тумбочкой. Комната, видимо, давно была необитаемой. Лена достала фотокарточку.

— Вот, — протянула ее Жене.

Та взяла, посмотрела.

— Ну и что?

— Спасибо. Вы просили передать мне. Ее передали. Больше она не нужна. Вот я и возвращаю.

Женя скривила губы.

— Скандалить приехали?

— Да вы что! Я же сказала: карточку возвращаю…

— А почему она у вас? Ни о чем никого не просила и просить не намерена. Пашка небось что-нибудь… изобрел. Инженер… — и ухмыльнулась.

— Мне передал Тузенков.

— Володька? Вот трепло… Завалил письмами, выпрашивал эту карточку. Я послала, а он кидает кому попади. Вот трепло…

Гора свалилась с души Елены. А она-то какова? Как смела усомниться в Павле? Какими глазами встретит его и чем оправдает свое сомнение! Во всем — Тузенков. Сам хочет избавиться от Павла и ее избавить. Любым путем. До чего все просто…