Живая защита - [60]
Но Арусев тоже не из трусливого десятка. Как сорока — напрямую. Отлично видел, что Гришка готов упереться лоб в лоб, и все-таки пер. Десять шагов осталось, пять, три… Ускорил ход, нагнул голову, будто бы ничего не видит. По-бычьему ткнулся Гришке в живот, тарелка поползла вниз, и тогда Арусев выронил поднос. Чай, суп, котлета с гречневой кашей — все потекло с костюма Гришки. На квадратиках линолеума рядом с подносом жалобно задымились кухонным влажным теплом белые осколки тарелок.
— Ты что, не видишь! Растопырился на дороге! Не видишь, да? Вот заплатишь за тарелки!
— А ты куда с тарелками? На улицу?
— Куда хочу! Не твое дело!
«Спокойно! — приказал себе Гришка. — Не поддавайся!» Он презрительными щелчками сбивал с себя крупинки гречневой каши и думал, что дальше-то с этим Арусевым? А тот стоял рядом, подняв поднос, и смеялся.
— На месте новичка надо бы в морду, — хмуро сказал кто-то в очереди.
— Гы-гы, — скалился Арусев и вновь пошел к раздаточному окну. Теперь уже без очереди, как пострадавший.
Появилась полная женщина в кухонном халате. Не ругалась, не упрекала, а только сочувствующе посмотрела на Гришку и начала собирать белые черепки.
Многие из очереди поглядывали на новичка. Что он придумает для Арусева? Понимали, неспроста посыпалась полные тарелки. Вот это Гришке перенести трудно. Не трус же он, в конце концов, а отвечать такой же взаимностью глупо. Подойти к Арусеву, высыпать на голову тарелки… Тупее не придумаешь. Но и ловить на себе выжидательные взгляды не великая радость.
Гришка подошел к вешалке, напялил шапку, телогрейку, надавил на желтую блестящую ручку. Мороз был небольшой. Сбоку дорожки от депо к Южному парку станции громоздились ватные навалы снега. Над путями висели круглые часы. Времени, чтобы пообедать, еще хватит. Но стоять глупцом в очереди — это быть посмешищем на всю столовую.
Разъедало мстительное чувство. Если спустить на тормозах, стерпеть, то Арусев на новичке верхом станет ездить. О-от скотина! Не о работе приходится думать, а о каком-то дрянном человеке. Ну и подарочек сделал Топырев, удружил напарника…
Дальше мостика через Южный парк Гришка не пошел. Он повернулся и по той же заснеженной тропинке направился к столовой. Начали встречаться знакомые лица. Значит, пообедали. А он, как за провинность, остался на голодуху. О-от скотина!..
Шел и шел, пропуская мимо вагонников, пока не увидел вдалеке Арусева. Руки в карманах, шаги то маленькие, будто на дорожке сплошной лед, то вдруг начнет отмерять саженями, словно захватывал под усадьбу лакомый кусок пойменной земли. И все время озирался, — привычка высматривать, что где плохо лежит.
Встретились. Арусев вправо и Гришка туда, Арусев влево и Гришка наперерез. Сошлись, больше сворачивать некуда, тесно стало на дорожке.
— Тебе какого надо! — остановился Арусев и вынул руки из карманов.
Он был готов ко всему. И все-таки не устоял. Гришка вроде бы нечаянно толкнул плечом. Сильно, резко. Арусев не успел развернуться и плюхнулся в сугроб.
— Та-а-ак, — с угрозой проговорил он. Встал, отряхнулся, варежки засунул в карман. И вдруг без размаха, напрямую, ткнул кулаком в Гришкин подбородок.
Этого и ждал Гришка. Напросился? Получай. С выпадом, по всем правилам бокса, нанес удар между раскосыми глазами. Арусев дернул головой, поднял к плечу правый кулак. Гришка вновь ударил. И еще раз, левой. Пока Арусев нацеливался, пока готовился к ответным ударам, Гришка сыпал тумаки в лицо, в грудь, в шею. Оглушенный Арусев начал ползти на широко расставленных нога к куда-то вниз, будто втаивая в снег. Нет, оказывается, не скользил, а мягко оседал на свои, ставшие вялыми, ноги.
Лежачих не бьют. И Гришка, запыхавшись, остановился. Арусев злой собакой, готовый впиться в горло, смотрел снизу.
— Попомни, ты не жилец на этом свете! — прохрипел Арусев.
— Запомню. Вставай!
Арусев или круглый дурак, или почувствовал в себе большую силу. Понимал, зачем Гришка требует, чтобы встал, знал, что дальше будет, но все равно начал вставать. Долго примерялся на карачках, выжидая момент, потом дикой кошкой бросился на Гришку. «От дурак, чего я смотрел на эту скотину!» — с укором пронеслось в Гришкиной голове. Арусев бил больно. Казалось, между его ударами не будет ни секунды просвета. «Лишь бы не в глаз», — думал Гришка, подступая к нему ближе и ближе. И саданул точно по зубам, саданул еще раз. «Ага, очумел!» — заликовало в душе. И, уже не думая, что может получить ответные кулаки, начал молотить куда попадя. Арусев оглянулся, попятился, отскочил назад. Гришка не мог достать. Когда понял, что Арусев удирает, было уже поздно. Тот остановился в десятке метров и прокричал:
— Завтра надень чистые подштанники! Все людям меньше хлопот, когда проедет по тебе паровоз!
Что бы ни кричал он, а Гришка был доволен. Побаливали скулы — достали-таки усердные тумаки. Но ничего. Отвесил ему достаточно, пусть грозится. Глянул на часы над путями — времени в обрез. И побежал в столовую. Над тарелками рассиживаться некогда. Схватил в буфете бутерброды, горсть голеньких леденцов и заторопился обратно.
Арусев на глаза не попадался. Гришка видел под вагонами только его ноги, бегающие вдоль состава. Между осмотрами поездов с неба донесся голос оператора:
1942 год… Фашистская авиация днем и ночью бомбит крупную железнодорожную станцию Раздельную, важный стратегический узел. За жизнь этой станции и борются герои романа Виктора Попова «Один выстрел во время войны». В тяжелейших условиях восстанавливают они пути, строят мост, чтобы дать возможность нашим воинским эшелонам идти на запад…
В новом своем произведении — романе «Млечный Путь» известный башкирский прозаик воссоздает сложную атмосферу послевоенного времени, говорит о драматических судьбах бывших солдат-фронтовиков, не сразу нашедших себя в мирной жизни. Уже в наши дни, в зрелом возрасте главный герой — боевой офицер Мансур Кутушев — мысленно перебирает страницы своей биографии, неотделимой от суровой правды и заблуждений, выпавших на его время. Несмотря на ошибки молодости, горечь поражений и утрат, он не изменил идеалам юности, сохранил веру в высокое назначение человека.
Роман «Временно исполняющий» — о современной жизни советских пограничников. Главный герой произведения — подполковник Суров, временно исполняющий обязанности командира пограничного отряда. В романе решаются серьезные проблемы воинского долга, моральной ответственности за порученное дело. Документальная повесть «Последний зов» также посвящена пограничникам. Книга рассчитана на массового читателя.
«Перевал» — советская литературная группа, существовавшая в 1923–1932 годах.
При испытании новой катапульты «Супер-Фортуна» погибает испытатель средств спасения Игорь Арефьев. Расследование ведут инспектора службы безопасности полетов Гусаров и Петриченков, люди разных характеров и разных подходов к делу. Через сложные сплетения жизненных ситуаций, драматические коллизии не каждый из них приходит к истине.
Новый роман Владимира Степаненко — многоплановое произведение, в котором прослежены судьбы двух поколений — фронтовиков и их детей. Писатель правдиво, с большим знанием деталей, показывает дни мирной учебы наших воинов. Для молодого летчика лейтенанта Владимира Кузовлева примером служит командующий генерал-лейтенант Николай Дмитриевич Луговой и замполит эскадрильи майор Федоров. В ночном полете Кузовлев сбивает нарушителя границы. Упав в холодное море, летчик побеждает стихию и остается живым. Роман «Дежурный по звездам» показывает мужание молодых воинов, которые приняли от старшего поколения эстафету славных дел.
Многие читатели знают Ивана Васильевича Вострышева как журналиста и литературоведа, автора брошюр и статей, пропагандирующих художественную литературу. Родился он в 1904 году в селе Большое Болдино, Горьковской области, в бедной крестьянской семье. В 1925 году вступил в члены КПСС. Более 15 лет работал в редакциях газет и журналов. В годы Великой Отечественной войны был на фронте. В 1949 г. окончил Академию общественных наук, затем работал научным сотрудником Института мировой литературы. Книга И. В. Вострышева «Зимой в Подлипках» посвящена колхозной жизни, судьбам людей современной деревни.