Живая защита - [59]

— Ничего, — подмигнул Арусев. — Молодец! Далеко пойдешь.

Из-за одиноко стоявшего на соседнем пути «больного» вагона вывернулся Топырев. Он спешил. Черный полушубок расстегнут, в правой руке зажаты шерстяные варежки.

— Погоди, Арусев. Домой успеешь. Ну, рассказывай, — обратился он к Матузкову и засунул варежки в карман.

— Чего рассказывать… Доски с ним воровали… Я не знал, что они ворованные.

— Глянь-ко… — прошептал Арусев. Глазки блеснули злым огоньком. — Да за такое дело, за такие наговоры знаешь как бывает! Знаешь, говорю! В морду и — под суд.

— Не кипятись, — холодно остановил Топырев. — Толковее можешь?

— Чего ж толковее… Он с какого-то вагона накидал, а потом вместе под откос потаскали.

— А ты зачем помогал?

— Не знал я! Он говорил, приятель на поезде привез.

— Какой приятель! Кто говорил! — закипал Арусев. — Молодой, новичок, а какой вонючий. Ну и челове-е-ек втерся к нам…

Топырев пристально смотрел то на одного, то на другого. С чего бы выдумал новичок такую напраслину?

— Пойдем все вместе, куда покидали.

— Никуда не кидали!

— А я говорю — под откос…

— Торгуются, как бабы. Идем!

Гришку не удивило вранье Арусева: шкуру защищает. Но как ловко повернул, когда вздумал испытать новичка. Чуть не поверил…

Удивило другое. Когда по заснеженным путям подошли к откосу, то внизу, у фанерной калиточки, не виднелось ни одной доски. Даже следов не осталось. По самому откосу, где проползали доски, снег был взмешан и стоптан, будто ватага мальчишек изъелозила горку на салазках.

— Ну, показывай! — задиристо наскочил Арусев.

Топырев выжидательно посмотрел на новичка.

— Придется во дворе поглядеть, спрятали. У них небось заодно.

— За оскорбление знаешь чо?! В нарсуд вытащу!

— Двор надо проверить, — твердил Гришка.

— А кто разрешит? — спросил Топырев. — Погляжу я на вас: право слово, хуже баб. Ну, не поладили. Но нельзя же так наговаривать. — Посмотрел на озадаченного Гришку, на воинственно торжествующего Арусева и приказал: — Расходитесь.

Гришка не уходил. На свой риск он хотел все-таки заглянуть во двор. Арусев тоже не уходил. Он понимал намерение Матузкова и готов был костьми лечь у него на пути.

— Расходитесь, кому говорят! — прикрикнул Топырев. — Подеретесь! Еще этого не хватало.

— Ну, знаете… — промычал Гришка. Засунув руки в карманы телогрейки, пошел в сторону вокзала, к пешеходному мостику.

Арусев подождал, не вернется ли, и тоже пошел. Миновал осветительную мачту и спустился вниз на первую же улицу.

Лишь тогда Топырев направился к своей конторе.

2

Обеденный зал в столовой по трафаретам на стенах, по росписи на потолке — точная копия вокзального ресторана в Кузнищах. На каждой стене местный маляр вывел красноватую луну, заходящую в седловину гор. Внизу радужные полоски — отражение луны в озерной глади. На потолке из каждого угла тянулись к середине виноградные ветви.

На полу скользкий линолеум из разноцветных квадратиков — в глазах пестрит. У широкого раздаточного окна вытянутый никелированный прилавок. Получил тарелку — поставь, чтобы пальцы не обжечь. В конце прилавка на возвышении — кассирша. Она работала так быстро, что не разобрать, кто жужжит: машина, выбивающая чек, или сама кассирша, подсчитывающая вслух стоимость обеда.

К окну извилистая очередь. Гришка прикинул: половина перерыва уйдет на тупую стоянку в затылок друг друга. Обрадовался, увидев у блестящего прилавочка сутулую спину Дедюха. Подскочил к нему, хлопнул по плечу:

— Не опоздал? С вагоном провозился, — и подмигнул. Дескать, понимать надо, чтобы позади стоящие бузу не затеяли. — Что брать будем?

— Выбирай сам. — Дедюх двинул по скользкому никелю меню на папиросной бумаге.

— А то как же! Выбирай! — выскочил из-за спины Дедюха свирепый Арусев. — Он без очереди, а я должен терпеть! Я должен стоять!

— Постоишь, — огрызнулся Гришка. Огрызнуться сумел, а все равно стало неудобно. Нет, не от Арусева, а от тех, кто за Дедюхом стоит и слышит.

— Я вот те постою! Я постою!

Гришка мельком кинул глазом по очереди. По взглядам видно — не одобряют хитрость, раскусили.

— Дрянь ты, а не человек, — в отместку шлепнул Арусеву и пошел в хвост очереди.

Из-за такой ерунды обидно стало. Понимал, что неправ, а обидно. Придрался бы Дедюх, все было бы на месте. А то вор Арусев выставился стражем порядка. Облил грязью при народе, и получилось, что защититься нельзя. И за каким дьяволом нацелился на Дедюха! Люди-то стоят, ждут, и — ничего. У них тоже перерыв на обед. И тоже времени жаль.

С обидной злостью смотрел Гришка на Арусева.

Что-то сказал тот в окошко, и, пожалуйста, перед ним задымилась полная тарелка. Еще что-то языком бомкнул, и — нате вам — отбивные. Как барин! Приказывает. Жабу рогатую сунуть бы в тарелку!

От окошка Арусев с подносом в руках медленно шел вдоль очереди, будто хвастал заказным блюдом. Глаз вроде бы не сводил с горячих тарелок, а курс держал по цели — точно на Гришку. Матузкову понятно все: дескать, смотри, я получил и уже времени даром не теряю, а ты стой как телеграфный столб. Нет, что-то другое. За Гришкиной спиной ни одного стола. Где тарелки свои поставит? Напрямую. Ага-а-а, думает, что Гришка из слабонервных, шарахнется от лобовой атаки. Выкуси!