Живая защита - [13]
С дальнего конца староверовского поселка донесся паровозный гудок, и сразу же на перрон выбежал дежурный по станции. Он вскочил на тормозную площадку вагона, в следующую секунду уже стоял на другой стороне грузового поезда с желтым флажком в вытянутой руке.
Загремел поезд, застонала под колесами земля. Длинный гудок оглушающе несся над станцией.
— Пропустили с ходу, по нашей нитке! — возмущенно заметил Яков Сергеевич. Он смотрел, как за вагонами легкими стайками летели бумажки. — Так нас могут продержать…
Выждал, когда дежурный полез обратно через тормозную площадку. Ботинки Якова Сергеевича скребанули подковами по решетчатым ступенькам паровозной лесенки.
«А я чего сижу?» — подумал Барумов. Чувствовал он себя, неважно, как бездельник. Встал с ящика, вслед за машинистом спустился на землю.
В комнате дежурного вся стена пестрела разноцветными огоньками. Красные, зеленые, синие, желтые точки наперебой докладывали дежурному о свободных и занятых путях, о готовых маршрутах.
Яков Сергеевич по телефону вызвал диспетчера и сердито застучал кулаком по столу, будто вколачивал каждое слово.
— Почему Беляева пропустил по моему графику? Это моя нитка! Почему из-за его рекордов я должен стоять в Староверовке?
Он швырнул трубку и отвернулся. Как видно, диспетчер говорил такое, что машинист отказывается слушать. Потом вдруг схватил, закричал так, словно диспетчер должен услышать без всяких проводов:
— Ты сколько поездов по линейным станциям на прикол поставил? Какое мне дело, что все об этом знают! Отправляй немедленно! Иначе самому начальнику отделения позвоню!
Бросив трубку, Яков Сергеевич тряхнул коробкой «Беломора», лежавшей на столе, сунул в рот папиросу.
— Пошли! — крикнул он Барумову. — Нечего тут…
Вернулись на паровоз. На междупутье по-прежнему горел беспощадно строгий красный овал. Еще один поезд прогремел по Староверовке. Яков Сергеевич понимающе взглянул на своего помощника. В душе небось ругает. Люди едут без набора воды! Ну и что же. Зато он, Яков Сергеевич, сколько ездит за правым крылом и ни разу не допустил ни крушения, ни сбоя в графике движения поездов. А эти, легкомысленники, здорово рискуют. Не дай бог, конечно, а нарваться могут.
— Пенкосниматели проскочили. Теперь мы поедем.
Слова у Якова Сергеевича, как у пророка. Выглянул в окно, а светофор уже нетерпеливо вздрагивал зеленым лучом, словно упрекал: чего стоите!
Не сразу тяжеловесный поезд тронулся с места. Лишь несколько вагонов сдернулось, а паровоз, как заводная игрушка, завертел колесами на одном месте. На рельсы полились желтые струйки песка. Снова рывок, снова затихающий лязг вагонных сцеплений. Яков Сергеевич осадил паровоз назад. Тормоза ослабли. Тогда резко перевел рычаг на передний ход, паровоз рванулся навстречу светофору, поезд медленно начал набирать скорость.
Но ненадолго. Сразу же за Староверовкой потянулась выемка. Поезд шел в гору по коридору с крутыми осыпающимися стенами. На обочине стали появляться ремонтники, потянулись кучи песчаного балласта.
— Когда проедешь? — жалея, что приходится прерывать работу, крикнула девушка в широких шароварах, оранжевом жилете на стеганой телогрейке. Яков Сергеевич только улыбнулся в ответ. Она глянула в конец состава и махнула рукой: — Девки, садись! У поезда нету края!
Пятнадцать километров… Под паровозом гнулись еще не закрепленные рельсы, с легким рассыпчатым шумом осаживался балласт. В паровозной будке слышен разговор путейцев. Не скорость — мучение. На этом подъеме Яков Сергеевич раскачал бы поезд, разогнал бы его и птицей влетел бы на самую высокую точку степного водораздела. Но — нельзя. Перед глазами Якова Сергеевича бьется от ветра пришпиленная гвоздиком продолговатая бумажка с желтой полоской по диагонали. Предупреждение… Путь ремонтируют, поэтому извольте ехать не быстрее пятнадцати километров в час.
А дальше подъем становился еще круче. Мучительно медленно проходили под поездом последние метры обсыпанного путейцами километра. И наконец:
— Давай! — скомандовал Яков Сергеевич.
Из трубы с гулом вылетели клубы черного дыма. Паровоз рванулся, задрожал, но четырехтысячетонная вереница упрямо держала его в своей власти. Яков Сергеевич понял: паровоз может забуксовать. А этого допускать нельзя. Здесь, на подъеме, можно потерять и без того малую скорость. Последует растяжка состава, неизбежные рывки и, в конце концов — остановка, брак в работе. Замрут поезда, какие идут следом, стокилометровый участок между узловыми станциями будет парализован.
Яков Сергеевич взялся за рукоять песочницы. Важно вовремя заметить первое пробуксовывание. И вдруг… пока он искал впереди светофор, из трубы вырвалось одно за другим: чвах! чвах! «Прозевал!» — с укором пронеслось в голове. Мгновенно включил песочницу. Буксование прекратилось.
— Игорь! Давление! — закричал Яков Сергеевич.
— Прибавлю! — эхом отозвался помощник.
От напряжения пот струйкой стекал по вискам. Стиснутые зубы начали ныть. А поезд полз улиткой, будь она проклята! Поганой черепахой… Вот паровоз выбрался на самую высокую точку подъема, вот уже раскинулась горизонтальная площадка. Но почти все вагоны поезда еще карабкались в гору…
1942 год… Фашистская авиация днем и ночью бомбит крупную железнодорожную станцию Раздельную, важный стратегический узел. За жизнь этой станции и борются герои романа Виктора Попова «Один выстрел во время войны». В тяжелейших условиях восстанавливают они пути, строят мост, чтобы дать возможность нашим воинским эшелонам идти на запад…
Михаил Андреевич Лев (род. в 1915 г.) известный советский еврейский прозаик, участник Великой Отечественной войны. Писатель пережил ужасы немецко-фашистского лагеря, воевал в партизанском отряде, был разведчиком, начальником штаба партизанского полка. Отечественная война — основная тема его творчества. В настоящее издание вошли две повести: «Если бы не друзья мои...» (1961) на военную тему и «Юность Жака Альбро» (1965), рассказывающая о судьбе циркового артиста, которого поиски правды и справедливости приводят в революцию.
Ким Федорович Панферов родился в 1923 году в г. Вольске, Саратовской области. В войну учился в военной школе авиамехаников. В 1948 году окончил Московский государственный институт международных отношений. Учился в Литературном институте имени А. М. Горького, откуда с четвертого курса по направлению ЦК ВЛКСМ уехал в Тувинскую автономную республику, где три года работал в газетах. Затем был сотрудником журнала «Советский моряк», редактором многотиражной газеты «Инженер транспорта», сотрудником газеты «Водный транспорт». Офицер запаса.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Читателю широко известны романы и повести Евгения Пермяка «Сказка о сером волке», «Последние заморозки», «Горбатый медведь», «Царство Тихой Лутони», «Сольвинские мемории», «Яр-город». Действие нового романа Евгения Пермяка происходит в начале нашего века на Урале. Одним из главных героев этого повествования является молодой, предприимчивый фабрикант-миллионер Платон Акинфин. Одержимый идеями умиротворения классовых противоречий, он увлекает за собой сторонников и сподвижников, поверивших в «гармоническое сотрудничество» фабрикантов и рабочих. Предвосхищая своих далеких, вольных или невольных преемников — теоретиков «народного капитализма», так называемых «конвергенций» и других проповедей об идиллическом «единении» труда и капитала, Акинфин создает крупное, акционерное общество, символически названное им: «РАВНОВЕСИЕ». Ослепленный зыбкими удачами, Акинфин верит, что нм найден магический ключ, открывающий врата в безмятежное царство нерушимого содружества «добросердечных» поработителей и «осчастливленных» ими порабощенных… Об этом и повествуется в романе-сказе, романе-притче, аллегорически озаглавленном: «Очарование темноты».
Виктор Макарович Малыгин родился в 1910 году в деревне Выползово, Каргопольского района, Архангельской области, в семье крестьянина. На родине окончил семилетку, а в гор. Ульяновске — заводскую школу ФЗУ и работал слесарем. Здесь же в 1931 году вступил в члены КПСС. В 1931 году коллектив инструментального цеха завода выдвинул В. Малыгина на работу в заводскую многотиражку. В 1935 году В. Малыгин окончил Московский институт журналистики имени «Правды». После института работал в газетах «Советская молодежь» (г. Калинин), «Красное знамя» (г. Владивосток), «Комсомольская правда», «Рабочая Москва». С 1944 года В. Малыгин работает в «Правде» собственным корреспондентом: на Дальнем Востоке, на Кубани, в Венгрии, в Латвии; с 1954 гола — в Оренбургской области.