Живая душа - [66]
Бешеными темпами Ракин подготовил себе замену — грамотную и толковую девчонку. Девчонка была к тому же в него влюблена. И это сокращало процесс обучения.
И вот уже на официальных правах, действительно отпущенный из треста, Ракин вновь стоял в шеренге перед военкоматским крыльцом, заново подстригшись. И вновь его провожала мать, собравшая в дорогу мешочек с провизией. И вновь плакала, порываясь подойти.
— Ракин! Выйти из строя!
Он спервоначалу подумал, что ослышался. Что это — отголосок горьких воспоминаний?
— Ракин, выйти из строя!
— Зачем?!
— Не пререкаться!
Тут даже его мать, плакавшая взахлеб, вдруг перестала плакать, подошла к военкому, спросила, почему ее сыну второй раз отказывают, ведь он не хуже других, он, слава богу, и вырос здоровым, и в школе обучен как следует, и на работе передовиком был…
— Не переживайте, мамаша, — сказал военком. — Никто ему не отказывает. Отдайте гостинцы да проститесь.
Через сутки Ракин был в райотделе. Пожилой подполковник в очках, кривовато сидевших на его носу, придирчиво расспрашивал:
— На какой аппаратуре работали? А на курсах? А дома?.. Ну ка, подробнее, сколько карточек связи? Та-ак… Пройдемте, поиграйте на наших машинках…
— Товарищ командир! — звеняще произнес Ракин. — Вы что? Здесь оставить хотите?!
— А это видно будет.
— Я бог знает сколько добиваюсь отправки на фронт! Я не согласен! Я категорически протестую!
Подполковник не перебивал, затем взял под руку и повел в аппаратную. Вот так и началась служба в органах. Год миновал, и второй миновал. Разгромили немцев под Москвой, и Сталинградская битва отгремела.
Лейтенант Ракин упрямо подавал рапорты об отправке на фронт. Но теперь это не было просто мальчишеством. Было сознательное стремление оказаться там, где сейчас каждый солдат на счету. И тем обиднее были отказы.
По утрам лейтенант Ракин являлся на доклад к подполковнику Кабанову.
— Железная дорога?
— Происшествий не было. Ночью воркутинский отстал от графика, в Княжпогосте меняли сгоревшую буксу. На перегоне под Микунью вошел в график.
— Усть-Уса?
Шло такое же занудное перечисление мелочей, случившихся в забытом богом аэропорту, где и самолеты-то не летают; на лесобирже, где последний пожар был до войны; на единственной районной фабричке, где шили солдатские рукавицы с двумя пальцами.
Иногда, правда, бывали «ЧП» — два или три раза кто-то «пищал» с территории республики. Выходил в эфир какой-то немецкий лазутчик. Но для лейтенанта Ракина борьба с лазутчиками ограничивалась таким вот докладом. На операцию лейтенанта не брали, и что там происходило — пойман кто или не пойман, — оставалось неизвестным. Был у лейтенанта Ракина пистолет, полагавшийся ему по должности, однако за два года Ракин им еще ни разу не пользовался. С таким же успехом можно было носить деревянный пугач.
Закончив ежедневный доклад, лейтенант Ракин не спешил делать поворот через левое плечо.
— Еще что? — спрашивал подполковник Кабанов.
— Рапорт. Он тут, в синей папке.
— Я приказывал разорвать его. Не подсовывай больше.
— Товарищ подполковник, — не стерпел однажды Ракин, — я же знаю, в прошлом году вы сами такой рапорт подавали! Сами на фронт просились!
— Один раз, лейтенант Ракин, глупость еще простительна. Но когда повторяется тридцать раз — ее надо пресекать. После следующего рапорта сядете под арест.
Порою подполковник Кабанов крайне удивлял Ракина. Вдруг возьмет и скажет:
— Глаза у тебя как у кролика. Завтра запрягай Серко, езжай на рыбалку.
— Какие сейчас выходные дни, товарищ подполковник?!
— И с фронта дают отпуск.
— Это с фронта!.. А мне и так перед людьми стыдно. Перед каждой женщиной краснею!
Та девчонка-радистка, которую он выучил в «Комилесе», уже воевала. Зимой пришла попрощаться, и лейтенант Ракин готов был провалиться сквозь землю от жгучего стыда. Слабенькую девчушку посылают под пули, а он, полный сил и здоровья, околачивается в тылу! Позорище какое!
Он старался все свое время уделять службе, выпрашивал дополнительные дежурства и поручения.
— Отдыхать ровно сутки! — приказывал Кабанов. — Можете идти.
Вот и вчера подполковник, глядя на Ракина поверх своих кривовато сидящих очков, произнес нечто фантастическое:
— А не съездить ли нам за грибами?
— Куда, товарищ подполковник?!
— За грибами. В лес.
— В начале июня?!
— Как раз сейчас-то и попадаются изумительные грибы, — сказал подполковник. — Попросите сержанта Елькина, чтоб утречком запряг Серко.
Нестроевик Елькин, исполнявший обязанности конюха, курьера, истопника и сторожа, с крестьянской основательностью смазал дегтем колеса двуколки, подбросил сенца, чтоб было чем покормить в дороге лошадку. И отправились за грибами.
— Как думаешь, почва везде оттаяла? — спрашивал Кабанов, неумело управляя лошадью. Вожжи он держал, как шлейф подвенечного платья.
— На полях?
— В лесу, в лесу.
Ракин кратко сообщил о свойствах здешних лесных почв.
— Ишь ты, — поддакивал Кабанов. — Гляди… А болота совсем оттаяли?
Ракин информировал о болотах.
— Ишь ты… Все знаешь, а про весенние грибы не знаешь. Будет тебе наука.
Проехали по сосновому бору, по торфяникам. Подполковник Кабанов озирался с видом счастливого горожанина, очутившегося на лоне дачной природы.
«Пути и перепутья» — дополненное и доработанное переиздание романа С. Гуськова «Рабочий городок». На примере жизни небольшого среднерусского городка автор показывает социалистическое переустройство бытия, прослеживает судьбы героев того молодого поколения, которое росло и крепло вместе со страной. Десятиклассниками, только что закончившими школу, встретили Олег Пролеткин, Василий Протасов и их товарищи начало Великой Отечественной войны. И вот позади годы тяжелых испытаний. Герои возвращаются в город своей юности, сталкиваются с рядом острых и сложных проблем.
Роман «Арденнские страсти» посвящен событиям второй мировой войны – поражению немецко-фашистских войск в Арденнах в декабре 1944-го – январе 1945-го года.Юрий Домбровский в свое время писал об этом романе: "Наша последняя встреча со Львом Исаевичем – это "Арденнские страсти"... Нет, старый мастер не стал иным, его талант не потускнел. Это – жестокая, великолепная и грозная вещь. Это, как "По ком звонит колокол". Ее грозный набат сейчас звучит громче, чем когда-либо. О ней еще пока рано писать – она только что вышла, ее надо читать. Читайте, пожалуйста, и помните, в какое время и в каком году мы живем.
В повести Ефима Яковлевича Терешенкова рассказывается о молодой учительнице, о том, как в таежном приморском селе началась ее трудовая жизнь. Любовь к детям, доброе отношение к односельчанам, трудолюбие помогают Жене перенести все невзгоды.
Рассказы Леонида Радищева (1904—1973) о В. И. Ленине вошли в советскую Лениниану, получили широкое читательское признание. В книгу вошли также рассказы писателя о людях революционной эпохи, о замечательных деятелях культуры и литературы (М. Горький, Л. Красин, А. Толстой, К. Чуковский и др.).
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Автор публикуемых ниже воспоминаний в течение пяти лет (1924—1928) работал в детской колонии имени М. Горького в качестве помощника А. С. Макаренко — сначала по сельскому хозяйству, а затем по всей производственной части. Тесно был связан автор записок с А. С. Макаренко и в последующие годы. В «Педагогической поэме» Н. Э. Фере изображен под именем агронома Эдуарда Николаевича Шере. В своих воспоминаниях автор приводит подлинные фамилии колонистов и работников колонии имени М. Горького, указывая в скобках имена, под которыми они известны читателям «Педагогической поэмы».