Житие праведной Иулиании Муромской (Лазаревской) - [6]
Имела же она обычай всякий вечер молиться Богу в уединенной храмине, отведенной для странников. Была же там икона Спасова и Пречистой Богородицы и угодника их великого чудотворца Николы. В один же из вечеров пришла она в ту храмину по обычаю на молитву, и вдруг наполнилась храмина та бесами многим множеством, таким, что и не вмещались в дверях, и со многим оружием устремились к ней, желая ее убить. Она же, надеясь на силу Христову, не устрашилась, но возвела к Богу очи, помолилась со слезами, говоря: „О Владыко, Господи Боже Вседержителю, не предаждь зверем души, исповедующия ти ся, и душу убогую не забуди до конца. Но пошли угодника твоего Николу на помощь мне, рабе Твоей“. И тотчас явился ей святой Николай, держа в руке своей палицу великую, и прогнал от нее духов нечистых, и они же, будто дым, исчезли. А одного же бесов поймав, много мучил, святую же благословил крестом и во мгновение стал невидим. Бес же, плача, завопил: „Я многий вред причинял Иулиании, во все дни возбуждал раздоры меж детьми и слугами ее, к самой же не смел приблизиться из-за милостивости ее, и смирения, и молитвы“. Ибо она же непрестанно четки в руках перебирала, произнося Иисусову молитву, и когда ела и пила или что делала, непрестанно молитву творила. Даже когда и почивала, то уста ее двигались и сердце подвизалось на славословие Божие: много раз видел ее спящую, а рука ее четки передвигала. И бес бежал от нее, вопя: „О Иулиано, много беды принял я из-за тебя, но причиню тебе под старость твою вред — глад велик, и сама начнешь гладом умирать, не то чтобы чужих кормить“. Она же знаменовала себя крестом, и исчез бес от нее. Блаженная же пришла к нам, крайне испуганная, и лицом переменилась. Мы же, видя ее в смущении, стали расспрашивать. Она же тогда не расссказала нам ни о чем, лишь по прошествии времени нам поведала тайну и завещала не говорить об этом никому.
И так прожив во вдовстве десять лет, многую добродетель ко всем оказала и много имущества в милостыню раздала, лишь на необходимые потребы домашние оставляла и пищу строго по годам рассчитывала, а избыток весь нуждающимся раздавала. И продолжалось житие ее до Борисова царства. В то же время случился голод сильный по всей Русской Земле — такой, что многие от нужды ели скверных животных и человеческую плоть, и неисчислимое множество народа от голода вымерло. И в дому блаженной крайне сильное оскудение пищи было и всяких припасов, ибо не проросло из земли всеяннное жито ее. Кони же и скот ее погибли. Она же умоляла детей своих и слуг отнюдь не посягать ни на что чужое и воровству не предаваться, но какая еще и оставалась скотина, и одежда, и посуда, всю распродала за хлеб и тем челядь свою кормила и милостыню достаточную просящим подавала. Даже и в нищете своей не оставила она обычая подавать милостыню, и не единого нищего из приходящих не отпустила с пустыми руками в дорогу. Когда же достигла она крайней нищеты, так что ни единого зерна не осталось в дому ее, но и тогда не смутилась она, но все упование на Бога возложила.
В то время переселилась она в другое село, называемое Вочнево, в пределы нижегородские, и не было там церкви ближе, чем за два поприща. Она же, от старости и нищеты немощная, не ходила в церковь, но в дому своем молилась, почитая святого Корнилия, коему не повредила и домовая молитва, и Иова, который, на гноище сидя, Бога видел, и трех отроков в пещи, и Даниила во рву, и Иона в ките, Иеремию в кале умолившего Бога. И от тех слов блаженная утешение находила.
И еще большая скудость умножилась в дому ее. Тогда она созвала слуг своих и сказала им: „Этот глад обступает нас, видите сами. Так что если кто из вас хочет оставаться со мною, терпите, а кто не может, да ступает себе на свободу и не изнуряет себя меня ради“. Одни же, по-доброму рассудив, обещались с нею терпеть, а иные ушли. Она же с благодарением и молитвою отпустила их, не имея гнева на них нисколько. И повелела оставшимся слугам собирать траву, называемую лебедой, и кору древесную и приготовлять из этого хлеб. И тем сама питалась и детей своих и слуг кормила. И молитвою был хлеб ее сладок. И никто в дому ее не изнемог от голода. Тем хлебом и нищих питала и, не накормив, нищего из дома не отпускала. А в то время без числа нищих было. И говорили им соседи ее: „Чего ради в Иулианин дом входите? Она и сама гладом измирает“. А нищие отвечали им: „Многие села обошли и чистые хлебы принимали, а так всладость не наедались, как сладок хлеб у вдовы сей“. Многие ведь и имени ее не знали. Соседи же ее, богатые хлебом, посылали в дом ее просить хлеба, испы-тывая, и также свидетельствовали, как хлеб ее весьма сладок. И тому удивлялись, говоря меж собою: „Горазды слуги ее печь хлебы“. А не разумели, что молитвою хлеб ее сладок. Могла бы она умолить Бога, дабы и не оскудел дом ее, но не про-тивилась провидению Божию, терпя благодарно, ведая, что терпением обретается Царство Небесное. Претерпев же в такой нищете два года, не опечалилась, не смутилась, не пороптала и не согрешила устами своими в безумии на Бога, и не изнемогла от нищеты, но более прежнего была весела.
