Житие Маштоца - [8]

В зачине своей "Истории", как выше было сказано, Корюн чистосердечно признается, что покуда старался он наедине с самим собой, "в тайниках дум своих" обдумывать, как "красочно повествовать" о том, когда, кем, как и при каких обстоятельствах "была проявлена эта новая милость", т. е. изобретение письмен и создание письменности, "дошло до меня повеление почтенного мужа по имени Иосеп, ученика мужа того, а вместе с ним (т. е. повелением) и поощрение других моих сотоварищей по учению". Корюн, как любимый ученик Маштоца, без промедления принимается за повествование. Он лишь просит своих сотоварищей поддержать его молитвами, чтобы "успешно и устремленно плыть по широко катящимся волнам наставнического моря"38.

Познакомив читателя с тем, что и как побудило его приняться за такое "сверх сил" его трудное начинание, Корюн силится обосновать свое право написать похвальное слово о Маштоце, предваряя осуществление своего желания вопросом и ответом: "можно ли отважиться написать житие мужей совершенных?"

Ответ на данный, кардинальный по тому времени вопрос является по существу подлинным предисловием к его замечательному произведению. Это предисловие выдержано в сугубо риторическом аспекте и развертывает перед читателем (слушателем) некоторые детали философского мышления нашего автора, аргументирующего свое начинание положениями Библия и библейской "науки". Да, можно, "ибо благодетель господь столь доброжелательно относится к своим любимцам, что не только не считает достаточным прекрасное и наивысшее воздаяние им в непреходящей вечности за (их) благочестивую жизнь, но еще задолго до того, здесь (на этом свете), дабы они и своей преходящей жизнью, возвышенно прославившись в книгах, засияли повсеместно духовным и телесным сиянием"39.

Ответ как будто логичный, ясный и неоспоримый, но Корюн не довольствуется им и обосновывает его более высокими аргументами, образными примерами и сентенциями из Библии, ссылаясь на такие библейские авторитеты, как великий Моисей, пророки, евангелисты, апостолы, сам Христос, отмечающие и прославляющие все те наивысшие, непревзойденные качестве и свойства смертного, которые достойны похвалы и внесения в книги для воспитания потомства.

Какие же качества, деяния, подвиги достойны быть отмеченными?-"Стойкость в праведной вере", "проникновенность в божественное", "яркость чудесной жизни", "совершенная праведность" и т. д. (Моисей); "истинная вера", "гостеприимстно". "добровольное мученичество" (ап. Павел) и т. д. Все это представляется в аспекте религии. Однако и деяния в светской реальной жизни достойны того, чтобы их также отмечали... "Храбрость", "доблесть", "подвиги в войнах"; "мудрость", "светлые думы", "благородство", "но не только великие деяния, а к малые возвеличивает Христос", "хорошо ревновать в добром всегда"... Корюн прекрасный знаток Библии и душеполезных книг, может еще долго перечислять добрые качества к деяния праведников, достойные быть отмеченными, и, конечно, все это зафиксировано "не ради похвалы и славы, но чтобы (все это) служило примером и правилом идущим вослед"40. Для Корюна также ясно, откуда исходит эта похвала, слава и какую цель преследует она. "Похвала всех боголюбивых избранников проистекает, - по словам Корюна, - то от Бога, то от ангелов, но есть и что друг от друга (т. е. от людей - от самих себя), однако не ради хвастовства, а чтобы вызвать ревность друг в друге, чтобы поощряемые один другим, (стремились) достичь исполнения добра"41.

Отвечая на поставленный в самом начале предисловия вопрос о допустимости написания жития смертных, Корюн яркими ссылками на библейские книги, даже на слова Христа, обосновывает свое положительное отношение и "берет на себя смелость написать житие мужа праведного"- Маштоца. Он своим творением преследует одну цель, дидактическую цель, - примером жизни и деятельности великого Вардапета вдохновить "духовных сынов" его и всех тех, "кто будет учиться у них из поколения в поколение".

Эта дидактическая целеустремленность Корюна, видимо, вдохновлена великим Вардапетом, восторгаясь деятельностью которого, он неоднократно возвращается к этой идее, то углубляя ее, то новыми ссылками и цитатами из Библии подкрепляя их "духовные подвиги" и литературные творения. Так он повествует о том, что Саак, Маштоц и сподвижники их принялись "переводить, писать, обучать, особенно глядя на возвышенность повелений, возвещанных господом... Моисею о том, чтобы записывать в книге обо всех происшедших событиях, дабы сохранить (их) на грядущие времена"42. Такое же повеление было дано и другими пророками, на которых ссылается наш автор и даже цитирует их. Корюн вновь возвращается к вопросу о дидактической целеустремленности интеллектуального труда, когда он повествует о проповедях, написанных Маштоцем и оснащенных сходными случаями и примерами из земной жизни, "дабы были они легко воспринимаемы и понятны людям бестолковым и занятым телесными делами, чтобы пробудить и ободрить и основательно воодушевить их"43... Приходится отдать должное Корюну, отметив, как он чутко и глубоко познал психику учителя, который жил и трудился лишь для народа. Жить и трудиться для потомства - вот к чему сводятся мысли и Учителя и верного его ученика.