Жирафка - [51]

Богунка мастерски изобразила директоршу.

— Я пыталась защищаться и даже сказала, что джинсы вовсе не представляют социальной опасности — об этом даже говорилось на педагогическом совете, но она смотрела на меня до тех пор, пока я не пообещала исправиться.

Богунка выглядела огорченной, но недолго.

— А жаль. Я-то надеялась попортить нервы местным бонзам! Ну что же, в какой-то мере мне это уже удалось. Домкаржевой я уже показалась на глаза — уж у нее-то желчь разлилась, а от директорши ничего другого и не ждала.

Да, я уже заметила, что здесь меньше косметики на девушках, чем в Праге. А серебристые веки и пудра с золотыми звездочками — такого нет вовсе. Разве что вечером на танцах. И то редко, потому что директорша провозгласила: «Все, кто учится во вверенном мне институте, и на танцах должны вести себя соответствующим образом». Вот в Праге это бы не прошло, — во всяком случае, мне так кажется. Тут даже в третьем классе нет ни одной беременной, а у нас в Праге их было целых две. И зная строгость местных нравов (не то, чтобы меня это как-то задевало — при моих без малого двух метрах краситься разве что на карнавал; беременность мне тоже не грозит — детей хватает у нашей Милуш), я не почувствовала никакого подвоха в приглашении на танцевальный вечер, которое мне вручила Милада. Единственное, что меня удивило, — роскошь пригласительной карточки.

Ева объяснила:

— Милада — это наша Миледи, местная аристократка. Ты что, еще не заметила?

Коротко и ясно. Миладка Веерова не была дочерью генерального директора текстильного объединения. Миладка выла вроде местной Мадлы. Ее, отец, конечно, вовсе не работник внешней торговли, он просто монтажник на отдаленных объектах, и денег у него куры не клюют. Милада с сестрой ходили в тряпках из «Тузекса», но популярности им это не прибавляло. Они же из кожи вон лезли. Например, устраивали роскошные приемы по случаю дня рождения. А уж нынешний праздник обещал быть из ряда вон выходящим, поскольку отец что-то монтировал у черта на рогах, а мама обещала уйти в гости к брату, чтобы не мешать своим девочкам гулять, как им заблагорассудится. Сестры были двойняшки, но в гимназию ходила одна Милада, именно та, которая с удовольствием отзывалась на обращение Миледи. А ее сестра — в промышленном училище. В школу они поступили на год позже, так что им теперь по семнадцать.

— Стоит идти? — спросила я Еву. — Не так уж она мне нравится.

— Раз уж она нас пригласила и раз уж я свободна… — уговаривала Ева.

— А кроме того, не мешает сходить для общего развития, — разрешила наши сомнения Богунка. — И если Милада хвастается, что они буйствуют на вечеринках и на последней сломали ножку от стола и разворотили угол дома, когда переставляли мебель для танцев, то, по-моему, она сильно преувеличивает ради рекламы.

И мы пошли. И оказались в избранном обществе. Мы сразу поняли, что кого попало сюда не приглашают (из нашего класса было приглашено намного больше мальчиков, чем девочек; также из училища, что было сложно, поскольку оно с текстильным уклоном, и пришлось потрудиться, прежде чем разыскать этих ребят).

Когда я увидела супервиллу Вееровых с сауной и бассейном, хотя и без воды, я была потрясена. Показать бы это сооружение моему папе, который составил план реконструкции нашего дома, рассчитанный на десятилетия, и изучает тайны создания искусственного климата! (Он-то кабинетный ученый, а для такого дела требуется практический навык электромонтажника). От внутреннего убранства оторопь брала: ширмы с ручной росписью из Гонконга, гобелены с пасторальными сценами на фоне зимних Альп (наверное, из Швейцарии), всевозможные лампы неизвестного происхождения, но, скорее всего, изготовленные в Чехословакии на экспорт, — помню, о чем-то таком рассказывала Мадла.

Оба Карела и Зденек царствовали у стола с самыми разнообразными напитками. Мы с Евой попробовали что-то фиолетовое, густое, липкое и сладкое. На вкус приятное, но мне показалось, что кончиться это может чем-то нехорошим. Это я сразу поняла. И мы решили пить только кока-колу с капелькой рома.

— Можешь не стесняться: директорских шпионов здесь нет, — сказала, смеясь, Милада. — Лучше возьми какаву (я еще не совсем привыкла к тому, как здесь говорят).

Но когда я ее через два часа держала над унитазом, ей было не до смеху.

Сестра оказалась крепче. Она отплясывала какой-то то ли африканский, то ли индейский танец собственного изобретения посреди группы знакомых и незнакомых мальчиков, которые били в барабаны, то есть в корзины для мусора, перевернутые вверх дном (к счастью, в эти корзины из заграничной соломы никогда не бросали мусор).

Прошел еще час, и сестра Милады полностью отключилась и рыдала у Евы на плече: она жаловалась, что ей страшно не везет, она уже имела столько парней, но никто ее не любит. А Зденек в это время держал руку у нее под майкой с эмблемой Принстонского университета. Карел первый свирепо лил вино в полную сигаретницу, Карел второй спал, Гонза пытался стянуть с карниза занавески и завернуться в них, он кричал, что ему ужасно холодно.

— Интересно, смогут ли они поднять якоря, — усомнилась Ева.