Жираф – гроза пингвинов - [5]

– Че за баба к тебе пристала?

– Мамашка случайного приятеля, – процедил Толя, – небось денег ей надо, забудь.

Мурлыня посмотрела на нас.

– Через некоторое время совершенно случайно выяснилось, что Толя стал бандитом, его убили. Вот вам и скромный мальчик, который смущался при виде девочки.

– В то время со многими метаморфозы происходили, – заметила я.

– В любые времена люди меняются, – возразила Мурлыня, – кто в лучшую, кто в худшую сторону. Но когда в стране стабильная жизнь, ты замечаешь лишь преображение тех, кто рядом. Если же в стране начинается заварушка, тогда масса народа модифицируется, возникает водораздел. На одном берегу красные, на другом белые, честные и бандиты, добрые и злые, милосердные и жестокие, жертвы и убийцы. О! Мы замок сложили! Это нетрудно, быстро справились.

Аня схватила одну фигурку.

– Хватит нам философствовать, лучше чаю попить. С шоколадом.

– Не могу откусить от этой красоты, – призналась Мурлыня.

– Она предназначена для еды, угостись гномом! – улыбнулась Нюша.

– Ой, нет, – испугалась свекровь, – не могу его жизни лишить.

– Он же не живой, – засмеялась Аня, схватила фигурку и отправила в рот. – Ам – и нету. М-м-м, замечательно! Внутри сиропчик, типа жидкий шоколад. Попробуй, вкусней твоей французской плитки.

Последняя фраза адресовалась мне.

– Ну… я солидарна с Мурлыней, – пробормотала я, – замок ломать не хочется. А лопать его обитателей как-то неэтично!

– Лампуша, вы с мамулей два сапога пара, – восхитилась Нюша. – Добрым никогда вкусное не достанется. Там такой сиропчик! Вкуснее ничего не ела. А я жестокая, сейчас еще и принцессу схомячу. Кстати, о дочери короля! Твоей Кисе съедобный дворец очень понравится. Запиши адрес магазина.

Я знала, что Нюша ошибается. Когда Кисуле исполнилось лет пять, Макс купил ей шоколадного мишку. Девочка разрыдалась: «Никогда его не съем! Пусть на полке стоит». После этого случая Кисуле более не дарят мармелад, шоколад и пряники в виде животных. Но Нюшу обижать не хочется, поэтому я достала телефон и изобразила радость.

– Спасибо! Диктуй.

Глава четвертая

На следующий день меня разбудил звонок.

– Ты где? – спросил муж.

Я села и честно ответила:

– В кровати. А который час?

– Одиннадцать, – донеслось из трубки.

Я подпрыгнула.

– Боже! Почему будильник не прозвенел? Собаки! Им надо гулять и есть!

– Сколько тебе собираться? – остановил меня муж.

Я потрясла головой.

– Ну… минут тридцать.

– Ускорься, – попросил Макс, – мы ждем.

Я хотела уточнить кто это «мы», но Вульф отсоединился. Я схватила халат и выбежала в столовую. В зоне кухни у плиты напевала какую-то песенку Краузе.

– Роза Леопольдовна! – воскликнула я.

Няня уронила ложку и обернулась.

– Лампа! Вы дома?

– Проспала все на свете, – призналась я.

– Вот почему мопсихи написали в прихожей, а теперь жалобно смотрят на мир голодными глазами, – сообразила няня, она же домработница.

– Я не вышла с собаками в положенное время, не покормила их, – расстроилась я.

– Все поправимо, – оптимистично заметила Роза, – один раз меня в парикмахерской покрасили в зеленый цвет. Спутали какие-то тюбики.

– Безобразие! – возмутилась я.

– Я тоже сначала так подумала, – ответила Краузе, – а через день познакомилась с художником, и он объяснил, что его привлекли мои волосы цвета перьев лука, мужчина решил, что их обладательница не обычная женщина, и потерял голову. Ах! Какие три года мы провели вместе!

Краузе мечтательно закатила глаза.

– Не волнуйтесь. Все плохое, что с нами случается, ведет к лучшему. Сейчас выгуляю собак, покормлю их. Только оденусь по-уличному. Присмотрите, пожалуйста, за кашей, а то сбежит.

Роза Леопольдовна ушла.

Я подошла к плите и задумалась. «Одеться по-уличному» вовсе не означает, что няня просто сменит тапочки на туфли и накинет в случае дождя плащ с капюшоном. Выход из дома, пусть даже и на променад с псами или к мусорному баку, требует у Краузе длительной подготовки. Сначала Роза Леопольдовна переоденется в красивое платье, подчеркнет ремнем отсутствие талии, затем соорудит с помощью щипцов прическу, которая будет прекрасно смотреться спереди и на макушке. Затылок же останется нетронутым. Но как говорит няня: «Я не вижу, какой хаос творится на заднем дворе моей головы, значит, беспорядка там нет». После того как локоны закудрявятся, наступит очередь макияжа: тональный крем, тени для век, карандаш, чтобы очертить брови, тушь, жидкие румяна, корректор, пудра, помада. Неприлично же идти к баку с отходами с «раздетой» мордочкой. Кроме того, образ надо освежить серьгами, бусами, браслетом. Ну, и капелькой духов.

Мои мысли прервало шипение. Каша! Я взглянула на плиту и ахнула. Из кастрюльки вылезло и разлилось почти все содержимое. Я повернула ручку, конфорка погасла. Поздно! Геркулеса в посуде осталось на донышке. Если Роза Леопольдовна увидит, что я не уследила за кашей, она будет мне напоминать про оплошность этак следующие лет сто. Краузе терпеть не может, когда гибнет еда. Пару лет назад я на глазах у нее вылила суп, который не захотела есть. Не помню, сколько времени прошло, но няня при каждом удобном и неудобном случае теперь ворчит: