Жилище в пустыне. Изгнанники в лесу - [5]
Покуда мы привязывали животных и готовили ужин, состоявший из кофе и тазахо, один из наших охотников, по имени Линкольн, пошел поохотиться в долине. Мы слышали, как просвистела его пуля по горному коридору, потом, взглянув наверх, увидели стадо диких баранов, скачущее с вершины на вершину, подобно испуганной птичьей стае, спасающейся на утесе.
Вскоре показался и сам Линкольн, неся на руках одного из этих баранов: по большим рогам в форме полумесяца мы определили сразу его трофей. Баран был величиной с оленя, и ловкие охотники, вооружившись ножами, мигом его освежевали. Тем временем дружно застучали топоры, подрубленное шелковичное дерево свалилось на землю и вскоре запылало. Нарезанные ломтями бараньи бока были подвешены к огню, а котелок с кофе задрожал, забулькал и наконец закипел, распространяя крепкий живительный аромат.
Поужинав, мы завернулись в свои одеяла, забыли все опасности и трудности перехода.
Проснулись мы освеженные и бодрые и, позавтракав, устроили совещание о дальнейшем маршруте. Безусловно, нам следовало идти по течению ручья, но он, увы, направлялся к югу, а на юге нам нечего было делать. Приходилось направиться к западу. В самом разгаре наших споров раздался крик охотника Линкольна.
Он стоял посреди равнины, невдалеке от ив, и глядел на юг. Все взоры к нему обратились, и, к великому нашему удивлению, мы заметили дымок, поднимавшийся над равниной.
– Это индейцы! – воскликнул один из наших спутников.
– Там, внизу, в прериях, – заговорил Линкольн, – когда я охотился за дикими баранами, мне бросилось в глаза подозрительное углубление. Дым как будто поднимается оттуда; без огня дыма не бывает, а где огонь – там и люди. Там краснокожие или белые…
– Это индейцы, безусловно, индейцы, – раздались взволнованные голоса. – Кто еще может бродить в этих местах, в сотнях миль от ближайшего жилья? Конечно, это индейцы…
Мы бегло посовещались о том, что предпринять. Огонь потушили, а лошадей с мулами отвели под ивовый навес. Одни предлагали выслать разведку вдоль ручья, другие – подняться в горы, обозреть оттуда всю окрестность и установить происхождение дымка. Это был наиболее благоразумный совет. Если даже горная разведка не даст никаких результатов, никогда не будет поздно отправиться к ручью.
Человек шесть из нас, оставив прочих сторожить бивуак, немедленно поднялись в гору.
Мы карабкались над долиной, время от времени делая передышку и обозревая даль. Таким образом мы поднялись на порядочную высоту.
Наконец мы заметили язык пламени, как будто вырывавшийся из глубокого барранкоса, куда низвергался ручей. Но что-либо разглядеть нa таком расстоянии было невозможно.
Зато мы видели равнину, простиравшуюся далеко за черту огня, потрескавшуюся и бесплодную. Лишь с одной стороны, а именно с запада, виднелся пояс зелени, кое-где разбросанные одинокие деревья и там и сям пятна тощих кустарников.
Эта зеленая полоса рассекалась глубокой щелью в земле, по всей вероятности, руслом ручья, вытекавшего из барранкоса.
Так как с высоты нельзя было ничего больше установить, мы вернулись к нашим спутникам на бивуак. Здесь было решено, что отборные разведчики пойдут вдоль течения ручья, чтобы исподволь, с осторожностью исследовать эту странную долину. Мы выступили, как и прежде, вшестером, оставив лошадей на привязи. Шли в полном молчании, крадучись под ивами, стараясь держаться как можно ближе к ручью; так прошли километров десять и уже очутились у самой грани барранкоса.
Здесь послышался шум, напоминающий падение воды; мы решили, что это водопад, образованный ручьем, низвергающимся в эту странную долину, которая мало-помалу открывалась нашим глазам. Догадка оправдалась. Через мгновение нам удалось вскарабкаться на вершину скалистого пика, откуда свергался поток с двухсотфутовой высоты.
Эта мощно падающая вода, наверху распушенная струйками, как лошадиный хвост, внизу разбивающаяся в клокочущей пене, а потом разлетающаяся фонтаном белоснежных брызг, переливающихся на солнце всеми цветами радуги, – была великолепным зрелищем. Да, картина была очаровательная, но взоры наши вскоре обратились к другим предметам, которые наполнили нас удивлением.
Вода, наверху распушенная струйками, как лошадиный хвост, внизу разбивающаяся в клокочущей пене, – была великолепным зрелищем
Внизу под нами, довольно далеко, простиралась цветущая долина с пышной растительностью. Эта райская лощинка имела почти овальную форму и с трех сторон была ограничена почти отвесными кручами. В длину она имела, должно быть, километров шестнадцать, а в самом широком месте – восемь. Мы стояли над верхним ее краем и, таким образом, видели ее как на ладони. По краям пропасти деревья росли почти горизонтально; иные из них касались верхушками земли: это были кедры и сосны. Здесь же мы заметили большие ветви колючих кактусов, которые торчали из расщелин. Дальше росли пышные клены, как раз против кручи; их пурпурные листья были особенно приятны в соседстве с зелено-коричневой листвой кедров и кактусами>17. Иные из этих растений занесло на самую вышку над зияющей пропастью. На склонах этой возвышенности все было строго, мрачно и величаво.
