Жили-были-видели… - [32]

Тема получила неожиданное продолжение, когда на обочине показалась одинокая женская фигура. Молдаване переглянулись, водитель остановил машину, и в кабину молча поднялась девица. Лет двадцати, одета практично, с сумкой. Лицо правильное, простое, деревенское. Большие, несколько коровьи глаза поражали полным отсутствием выражения. На мои расспросы отвечала флегматично и односложно. Во всяком случае, дома (где этот дом?) не была уже с полгода… Потом девушка попросила разрешения поспать, была отправлена в спальный задник и там затихла, а мы продолжили наш путь. Из разговора выяснилось, что шофера намерены воспользоваться услугами девицы и спросили у нас со Славкой, не желаем ли мы присоединиться. Мы не желали. Поскольку дороги наши все равно должны были разойтись, ребята предложили высадить нас на перекрестке, откуда они поедут к Минску, а мы будем искать машину в сторону Полоцка – Риги. Вскоре мы уже стояли на обочине шоссе, уходящего к древнему Полоцку, а любвеобильные молдаване с предметом своего вожделения рулили в другую сторону.

Без особых приключений, сменяя одну попутную машину за другой, где на пятьдесят, где на сто пятьдесят километров за раз, продвигались мы к цели нашего путешествия. Запомнился только один эпизод. Высадившись из очередной попутки, очутились мы в каком-то небольшом городке районного масштаба. Прошлись по улице, мощенной булыжником. Тихий летний день. На лавочках вдоль улицы под деревьями сидят старички, судачат, разглядывают нас с любопытством. Обстановка вызывает у меня острое ощущение чего-то знакомого, уже виденного. Подошли поговорить, расспросить про дорогу, присели на лавочку. Быстрого разговора не получалось. Любопытные старички задавали вопросы: кто мы, откуда, кто наши родители… Почему-то внимание аборигенов привлекла именно моя личность. Я вдруг понял, откуда это ощущение дежавю, – мы попали в типичное еврейское местечко из черты оседлости, никогда мной ранее не виденное, но многократно описанное у Бабеля, у Шолом-Алейхема. Как эти пожилые провинциальные евреи почувствовали во мне своего – не знаю. По-моему, Славка был больше похож на еврея – рыжий, интеллигентный, с тонкими чертами лица. Голос крови?

Вскоре после этого местечка у нас начались трудности – близилась административная граница, движение автомобилей резко сократилось. Вечерело. Мы уже стали устраиваться на ночлег на обочине, как вдруг показалась одинокая машина. Остановился грузовичок. На ломаном русском шофер спросил, куда мы направляемся. Узнав, что в Ригу, сказал, что едет туда же, предложил подвезти. Радостно побросали шмотки в кузов, запрыгнули сами, расстелили спальники и вскоре спали, несмотря на толчки и ухабы и явственный запах копченой рыбы, исходивший из пустых ящиков.

Проснулись глубокой ночью, посреди большого хозяйственного двора, окруженного высокими строениями. Шофер сказал, что мы в Риге, на центральном рынке, спросил, куда нам надо. Когда объяснили, что хотелось бы куда-нибудь в Юрмалу, поближе к морю, сказал, что направляется в рыболовецкий колхоз и, если подождем немного, отвезет нас прямо на взморье. Мы завалились обратно спать и проснулись уже под утро. Машина стояла на пустынном шоссе. Шофер объявил, что море – справа, за холмом, махнул приветственно рукой и укатил.

Взвалили рюкзаки на плечи и побрели через холм, поросший сосновым лесом. Поднялись на гребень, и тут… Перед глазами во всю ширь раскинулся сине-зеленый морской простор. Вправо и влево до горизонта море охватывал дугой пустынный песчаный берег. Сбросили рюкзаки и ботинки и понеслись вниз по склону, увязая в белейшем песочке, – в мелководное море. Море оказалось холоднющее – градусов двенадцать-четырнадцать, что несколько охладило наш пыл, но все равно – восторг!

Оглянувшись по сторонам, обнаружили слева по берегу – на западе, километрах в двух, – какие-то постройки, изгороди с сетями, лодки, лежащие на берегу (как позже выяснилось, рыболовецкий колхоз), а справа, вдали, небольшой поселок или дом отдыха. Вблизи же к берегу выходила узкая асфальтированная дорога, и около нее – одинокий, пустой в это время ларек.

Так мы оказались в Кемери – крайней западной точке Юрмалы. Сам поселок Кемери – известный бальнеологический курорт – располагался рядом с железнодорожной станцией, вдали от моря, километрах в пяти по дороге, ведущей от берега. Несколько раз в день, часов с десяти утра и до пяти вечера, из поселка на пляж ездил автобус, возил отдыхающих, тогда работал и ларек – можно было купить булочку, воду, пиво. В остальное же время наш пляж был пуст.

Расположились мы в лесу, поставили палатку за первой грядой дюн. Лес был чистый, густо зарос черникой, попадались грибы – маслята. Неподалеку стояло полузаброшенное деревянное строение, а около него – колонка с водой. В лесу полно хвороста для костра.

День наш начинался с трудной, но веселой задачи – окунуться в море. Для того чтобы окунуться, приходилось долго брести по мелководью в очень нежаркой воде. Мы довольно скоро к этому привыкли, и нам даже удавалось поплавать! Обсохнув на солнышке, приступали к приготовлению завтрака. Распределение хозяйственных обязанностей происходило с помощью вечернего преферанса, но и с учетом справедливости. Порой в налаженную систему вмешивались обстоятельства. Так, иногда рано утром мимо нашей палатки к станции проходила женщина, несла на продажу корзину с копченой салакой. Подзывали ее к палатке и покупали связку горячих, пахучих рыбешек. Тогда преферанс решал, кому бежать в ларек за пивом. Собирали чернику, варили компот.