Жили-были - [3]

Вот так вот. В последний год Саша всё чаще замечала, что сдаёт одну позицию за другой. У Митьки всё удачнее получалось настаивать на своём, и уверенности, чисто мужской твердолобости, в нём с каждым годом прибавлялось. А она совершенно не знала, как с этим бороться. Когда сын был маленьким и постоянно в ней нуждался, было куда проще. Не было времени, порой кончались силы, иногда хотелось всё бросить хотя бы на час, вновь почувствовать себя свободной и лёгкой, но всё равно было проще. А теперь Митя становится всё более самостоятельным и решительным, и как с этим справиться, Саша пока не придумала. Как говорила тётя Валя, мать Анжелики: мальчику не хватает мужского авторитета. А где его взять? Раньше у них хотя бы Петя был, муж Лики, и хотя, как уверяла сама Лика, толка от него не было вовсе, но в их семье присутствовал взрослый мужчина, а теперь одни женщины, и среди этого бабьего царства растёт Митька. Тревожащая ситуация, если честно. И практически не решаемая. Правда, есть шанс, что Лика снова замуж выйдет. Надо поинтересоваться, что у сестры на личном фронте. Вдруг уже претендент появился?

Правда, тётя Валя развеяла её ожидания уже этим вечером. Саша забежала к ней после работы, как и обещала, тётка накануне слегла с давлением, только и успела, что пирогов напечь, совершенно непонятно для кого, и, забрав у неё пироги, потому что Лика мучное не ест ни под каким видом, пообещала вечером зайти по дороге домой, и принести кое-что из продуктов. А оказавшись у тётки на кухне, выпила чашку чая, и вот тогда, будто невзначай, поинтересовалась жизнью Анжелики. Что у той новенького, может, сестра что от неё скрывает. А тётя Валя лишь горестно отмахнулась.

— Этот развод убил в ней последнюю надежду. Честное слово. Саня, ну, вот сколько она выбирала? Ведь поклонники табунами ходили, выбрала Петечку. А ведь он казался очень порядочным молодым человеком, сама помнишь. Очень перспективным. — В этом месте тётка поморщилась и созналась: — Это Лика так про него говорила. А в итоге? Со всеми своими перспективами принялся по бабам бегать. Кобель.

Саша сочувственно покивала и развернула очередную конфетку. Вдруг почувствовала взгляд тётки, глаза на ту подняла и вопрошающе взглянула, не понимая, что ту заинтересовало.

— Что?

— Вся ты в мать, Санька. Маленькая, худенькая, и лопаешь всё подряд.

Саша не сразу решила, как реагировать, плечи расправила, задумалась: обидеться или нет, но затем решила, что тётке свои обиды демонстрировать бестолку. Она всё равно не проникнется. Но всё же решила расставить все точки над «i», а чтобы эти точки были очевиднее, грудь выпятила.

— Какая я худенькая?

— Ну, за это Митьке спасибо скажи. А так-то, в чём только душа всегда держалась. Лика с юности тебе завидовала: ешь всё, что хочешь, и не толстеешь.

— Ага, — отозвалась Саша, но без всякого восторга. — И расти перестала лет в шестнадцать.

Саша на самом деле считала себя маленькой, особенно на фоне сестры, которая к восемнадцати годам вытянулась до ста семидесяти пяти сантиметров, и своими длинными ногами сводила с ума всех встречающихся ей на жизненном пути мужчин. А ей, можно сказать, повезло дорасти до ста шестидесяти сантиметров, и поэтому поражать чужое воображение, особенно мужское, было сложновато. Да всем и без того ясно, что красавица в их семье — Лика. У неё и имя к внешности подходящее, Анжелика. А она Санька и Санька. Её всегда так звали все вокруг. И родственники, и одноклассники и друзья. И вот ей двадцать девять, а она до сих пор в Саньках ходит, и как всех отучить от этой мальчишеской клички по отношению к ней, не представляет.

— Да ладно, — отмахнулась тётка, всё в соответствии с её ожиданиями, — что тебе рост? Тебе же не с шестом прыгать. Ты конфеты-то ешь, ешь, вкусные. А ты котлетку не хочешь?

— Хочу, — призналась Саша. — Но мне домой надо. Митька друга грозился привести, боюсь в квартиру заходить. Предчувствую погром.

— Ты скажи ему, у меня вот давление нормализуется, я его из школы забирать буду. Каждый день.

— Думаю, он очень обрадуется, — стараясь быть серьёзной, проговорила Саша, и поднимаясь из-за стола. К тётке подошла и поцеловала ту в щёку. — Я пойду, а ты ложись. Тебе же нельзя вставать, а ты чем занимаешься?

— Чем? Холодец варю. Там же ничего не надо делать. Поставил и вари себе, часов пять. Эти пять часов я и лежу.

Саша глаза закатила, но говорить ничего не стала. Дошла до прихожей, надела сапоги, сняла с вешалки пальто.

— Завтра позвоню, — пообещала она.

— Саня, — крикнула тётка, когда та уже в подъезд вышла. На весь подъезд она и крикнула. — Котлеты-то возьми! Мальчишку покормишь.

Саша поморщилась, подумав о соседях, которые теперь всё об их семейных котлетах знают, и поспешила заверить:

— У меня свои есть.

Тётя Валя оправила халат на полной груди, выглядела недовольной, затем рукой на неё махнула.

— Иди, ладно. Завтра холодца тебе дам.

Из подъезда Саша вышла с улыбкой на губах, ничего не могла с собой поделать. Думала о холодце и котлетах, а ещё о тёткином желании её раскормить. Раз уж родную дочь не получается, то хотя бы племянницу.