Жили-были… - [18]
С прошлого года Игорь сделался умнее и, чтобы случайно не нарисовать что-нибудь на крышке парты, всегда держал под рукой листок промокашки.
Но сейчас он думал не о недостатках и достоинствах белых парт… Сколько раз пытался Игорь сделать людям что-нибудь хорошее — и ничего не получалось. Начали следить за Иваном Васильевичем — исчез Илюха. На дверях у них замок — ни тётки, ни Илюхи нет. А Иван Васильевич уезжать собирается. Вчера, провожая своего гостя, он сказал ему у калитки: «Завтра и отчаливаем. Всё снаряжение на катере». Завтра — это значит сегодня.
Вчера же попытался Игорь помочь маме. Она всё время твердит: «Чистота, чистота» — и целый день только и делает, что наводит чистоту. Вернулся Игорь с уроков, а мама собирается на рынок. «Иди, — подумал Игорь, — а я сам такую чистоту наведу, что ахнешь. Мы ведь и в школе в этом году будем сами убирать — пятый класс как-никак!»
Едва только мать скрылась за дверью, Игорь поскорее набрал воды, достал тряпку и давай мыть в гостиной. Там и так всё блестело, но Игорь вспомнил мамины слова, что «лишний раз сполоснуть никогда не мешает», и усердно принялся за работу. Когда мама вернулась, она действительно ахнула, и даже слёзы появились у неё на глазах. Но не от радости. «Да кто тебе позволил? Да что ты наделал?! Ужас какой!» — запричитала она и, вытолкав помощника из комнаты, всё заново перемыла…
Из школы Игорь шёл с грустными мыслями и вдруг у калитки услышал залихватский свист. Илюха вернулся!
Оказывается, Илья, человек, свободный от всяких обязанностей, ездил за грибами и неплохо провёл на лоне природы два дня.
— Как на курорте, — сказал он. — А ну, выкладывай новости!
Узнав об отъезде поднадзорного Ивана Васильевича, Илюха обрадовался:
— Вот что, друг мой Игорь. Пока его не будет, мы проведём боевую операцию.
— А это как? — невпопад спросил Игорь.
Илюха хмыкнул и покровительственно похлопал его по плечу:
— Слушай. Пока он ездит, надо осмотреть квартиру и найти какую-нибудь шпионскую штуковину. Оттащим её куда следует — и порядок!
— Это называется вещественным доказательством, — солидно заметил Игорь.
— Ага, это самое…
— Только, Илюха, как же мы туда попадём? Дверь-то на замке. И разве можно лезть в чужую квартиру?
— Чучело, — ласково сказал Илья. — К порядочным людям, как мы с тобой, нельзя. А Иван-то Васильевич — шпион. Соображаешь?
— Всё равно, Илья, нельзя. Кто-нибудь увидит, подумает, что мы воровать лезем…
— Пусть нехорошо, пусть, — наседал Илья. — А то, что шпион живёт неразоблачённый, — это хорошо? Да?
Игорь молчал — очень уж рискованной была эта операция. Он хотел совсем отказаться, а если вдруг Иван Васильевич и правда шпион? Вон какую пользу принесут ребята — и Илья, и Славка, и Лушка, а он будет в стороне.
— Всё-таки лезть нельзя. Давай так наблюдать, — сказал Игорь. — А уедет Иван Васильевич — можно в окно всё высмотреть.
— Ладно, подумаем, — отпустил его Илья. — А пообедаешь — занимай наблюдательный пункт. Надо уточнить, уезжает шпион или нет.
Игорю не хотелось снова забираться в ящик, но ничего не поделаешь — служба.
Славку и Лушу уговаривать не пришлось: как только Илья сказал им, что Иван Васильевич уезжает и подходит решительный день, глаза у них разгорелись. Луше очень нравилось участвовать в мальчишечьей игре, а у Славки были свои причины.
В третьей квартире, где раньше жили-были двое мужчин, началась «холодная война». С одной стороны, пожалуй, неплохо, что у него теперь есть хотя и новая, но мама и эта кудрявая Наташка. Заходишь домой — и сразу чувствуешь: люди здесь живут. Не то что раньше: войдёшь в пустую квартиру, кашлянешь или мяукнешь — и эхо отдаётся. К грязной посуде мужчин теперь не подпускают. На это вчера вечером папа сказал:
— Раз так, кузнец-молодец, — возражать не станем. Пойдём тогда сыграем в шашки. Давненько мы с тобой не сражались.
Анна Фёдоровна сегодня утром к завтраку таких оладий настряпала, каких Славка никогда не ел. Славка ещё валялся в постели, когда почувствовал их аппетитный запах. А жили бы они с отцом по-прежнему вдвоём — похлебали бы чаю, вот и весь завтрак.
Хорошо, конечно, и то, что Анна Фёдоровна учительница и работает в Славкиной школе.
Но имелась и другая сторона.
Квартира, в которой Славка родился и вырос, стала сейчас не то чтобы чужой, а какой-то не такой. Идёшь будто домой и будто не домой. Папа — Славка так и не показал ему маминого кенгуру — старается быть со всеми вместе: и с ним, Славой, и с Наташкой, и с Анной Фёдоровной. От этого он как будто чуть-чуть меньше Славкин.
Но особенно эта Наташка-кудряшка. Чего она лезет к его машинам и другим игрушкам? Она же девчонка, и потом, постарше. Она хитрая, говорит: «Слава, я уберу в твоём углу? Слава, я протру твой грузовик, он весь в песке». А самой, конечно, хочется поиграть с его игрушками. И тараторит, будто в скороговорку играет. С первого раза ничего не поймёшь: «Слава, побежали быстрей мыть руки!»
Любимый Славкин автомат, с которым так хорошо играть в пограничников, всегда лежал под книжным шкафом. Вчера после школы Славка полез за ним — автомата нет. Он под кровать — автомата нет. Он под стол — автомата нет. Не оказалось его и под диваном, а больше заглядывать было некуда. И только утром, когда Наташка «побежала мыть руки», он его увидел. Это, конечно, она повесила его на гвоздик в прихожей. А кто её просил? Вы просили? Нет! И Славка не просил.
