Жила Комстока - [139]

Тревэллион заспешил к театру. Джим стоял и смотрел ему вслед.

— Что за черт? Что там у него опять стряслось?

— Джим, — робко попросила вдруг Мелисса, — пожалуйста, не ходи туда!

Он удивленно посмотрел на нее.

— Трев сказал, что сам справится, но я же не могу бросить его в беде.

Он сел и снова посмотрел на Мелиссу.

— А ты, кажется, разволновалась.

— Да, Джим, я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось.

Он пожал плечами.

— Если со мной что-нибудь случится, вряд ли кого это затронет. Кому нужен такой, как я?

— Мне. Ты мне нужен, Джим.

Он изумленно посмотрел на нее.

— Я?.. Я нужен тебе?

— Да, очень нужен. Как никто на свете.

— Вот черт! Что ты хочешь сказать?

— То, что я была дурочкой, Джим. И Тревэллион помог мне понять это.

Они помолчали, потом Ледбеттер произнес почему-то ставшим хриплым голосом:

— А сейчас он отправился туда один, навстречу Бог знает какой опасности.

— Он все делает один. Ему нравится быть одиночкой.

— Нет, — возразил Ледбеттер. — Не думаю. Он, кажется, нашел свою половинку.

— Я совсем не знаю ее, Джим. Подходит ли она ему?

— По-моему, да. Быть может, она единственная женщина, которая ему подходит.

— Но почему именно она?

— Они знакомы с детства. Он выбрал ее потому, что она действительно нуждалась в нем. И в этом-то весь секрет, Лисси, — быть нужным кому-то.

— Но теперь у нее есть все и ей ничего не нужно!

— Нет, Лисси. Она одинока. И он тоже. С самого детства они хранили память друг о друге и теперь обрели потерянное.

На небе полыхал кровавый закат, сгущались тени, и алые блики, постепенно смягчаясь, переходили в бледно-розовое сияние. Когда Грита открыла дверь служебного входа, до начала спектакля оставалось полтора часа. Уборщик, сделав свою работу, давно уже ушел. Она окинула взглядом зрительный зал и осталась довольна. Все-таки хороший этот уборщик, хотя и огрызается иной раз.

Здание театра было уже выкуплено. Жители Вирджиния-Сити любили свой театр, и Гриту это страшно забавляло, ибо жизнь, которой они жили, оказывалась порой куда драматичнее и интереснее, чем любая пьеса.

Она вдруг с щемящей тоской подумала о Тревэллионе, вспомнив долгие часы их страшного заточения в этой каменной могиле, его спокойное восприятие той беды, в которой они оказались, и неистощимое желание во что бы то ни стало вырваться. Он не жалел себя, не тратил времени на отдых, и стойкость его духа придавала ей силы.

Грита прошла между рядами и поднялась на сцену, чтобы отправиться за кулисы. Остановившись поправить занавес, она вдруг мельком увидела что-то на полу. Приглядевшись, обнаружила клочок сена и отвалившийся от каблука кусок конского навоза.

Ах этот уборщик! Ну подожди у меня!.. Задернув занавеску, она направилась к гримерной, как вдруг ее пронзил страх.

Грита открыла дверь и вошла в комнату, повесила пальто на спинку стула. Допустим, кто-то оказался здесь уже после того, как уборщик ушел. Но кто? Тот, кто побывал перед этим в конюшне. Но никто из ее знакомых не выезжал сегодня, это она знала точно. Стало быть, кто-то чужой.

В театре царило безмолвие. Тишину нарушал лишь отдаленный грохот работающих плавилен, больше ни единого звука не проникало с улицы, и правильно, иначе любое слово, сказанное на сцене, мог бы заглушить посторонний шум.

Грита вдруг поняла, что ей нужно уходить отсюда, и немедленно. Бросить пальто, сумочку и бежать. Кто-то проник сюда и, наверное, сейчас прячется где-то. Но как бросить сумочку? Ведь в ней пистолет!

И все же сумочку придется оставить. Если она захочет забрать ее, он сразу же появится. Появится? Но откуда? Из гардеробной! Он может прятаться там. Если она бросится бежать в своем длинном платье и на высоких каблуках, он догонит ее в два счета.

Может, подпереть дверь гардеробной стулом? Но для этого ей придется подойти к ней совсем близко.

Конечно, она может просто выбежать из комнаты, но до входной двери далеко, и к тому же она заперла ее за собой. Зачем? Ведь она никогда этого не делала! Нет, нужно подпереть дверь гардеробной стулом и только потом бежать за помощью. А что, если там никого нет? Что тогда скажут люди? Что ей повсюду мерещатся тени?

Стянув с руки длинную перчатку, Грита взяла стул, подошла к двери гардеробной и начала прилаживать его к дверной ручке. В это мгновение дверь распахнулась, и на пороге показался Ваггонер.

— Ишь какая сообразительная, — ухмыльнулся он.

Теперь бандит показался ей даже здоровее, чем в первый раз. От него исходил запах пота и грязной одежды.

— Как ты доперла, что я здесь?

Из последних сил Грита старалась не показать своего испуга.

— Потому что из вас сыплется конский навоз, — невозмутимо произнесла она. — Больше никто не пришел бы сюда прямиком из конюшни.

Он опять противно ухмыльнулся.

— Ишь ты, как ловко!

В гардеробной было тесно, и, куда бы она ни повернулась, он дотянулся бы до нее в доли секунды. Грита положила шляпу на стол. Вот если бы добраться до булавок! Но ведь он же не даст ей сделать ни одного движения.

— Я слыхал, ты дверь заперла. Вот и умница. У меня хоть время будет. — Он ощерился в улыбке, обнажив крупные желтые зубы. — Я давно наблюдаю за тобой и заметил, что твои дружки-актеры появляются не раньше, чем за полчаса до спектакля. Так что у нас есть целый час.