Жил-был кудесник - [16]

В очередной раз поскользнувшись на мокрой траве Жилбыл ухватился за куст, но его ветка оказалась толстенной змеёй, которая тут же, зашипев, укусила в ладонь. Дикая боль пронзила Летописца, он отшвырнул змею и повалился под громадную ель.

- Плохо, - сказал Лесовичок, спрятавшийся от ливня в стволе ели. Зелёный, сморщенный, он почти не отличался ото мха, покрывавшего дерево. Змеи Чёрной Государыни ядовиты. Высоси яд и сплюнь.

Превозмогая вдруг охватившую его слабость, Жилбыл припал губами к ранке на руке, отсосал кровь и сплюнул. Но это не помогло. Нахлынула дурнота, в глазах потемнело, и Жилбыл откинулся на спину.

- Дай сюда руку. - Лесовичок взял его ладонь прохладными, мокрыми от дождя пальцами и подул на рану. - Сейчас будет лучше. Приложим белый мох, обернём заячьим листом, а теперь обвяжем травой-липучкой...

Трава покрыла ладонь Жилбыла плотной зелёной рукавицей.

- Хорошо бы тебе корешок живолиста пожевать... - Лесовичок заглянул в глаза Летописца. - А, да ты сейчас его не найдёшь.

Он хлопнул в ладоши, сбоку от сосны зашевелился дёрн, и из него земляным червем стал выбираться розовый корень живолиста. Лесовичок, кряхтя, вылез из дерева и протянул к корешку руку. Но дотронуться до него не успел - из-за ели кто-то с гортанным злым хохотом по-богатырски дунул-плюнул на Лесовичка, и тот кубарем скатился в рытвину со стремительно несущейся с холма водой.

- Пожуй корень! - только и успел крикнуть Жилбылу Лесовичок, увлекаемый к подножию холма дождевым потоком. Но далеко его не унесло: с ближайших кустов к потоку свесилась бурая, вся в рыже-жёлтых прожилках, бесформенная груда плесени, выхватила Лесовичка из воды и втянула в себя.

- Корешок пожуй, - с утробным смешком передразнила она. - Сейчас мы тебя пожуём, вкусненький ты наш... - И заплямкала.

- Ах, ты... - попытался встать Жилбыл, опёрся на локти, но это было его последним движением перед тем, как он потерял сознание.

Очнулся Летописец от холода и страшной боли в голове. Гроза прекратилась, утих и ветер, но дождь продолжался, перейдя из ливня в нудную бесконечную морось. Сил пошевелиться не было, тело одеревенело, глаза застилал туман. Несмотря на дождь, влага в рот не попадала, и в горле застрял сухой жгучий ком. А перед глазами маячила капля, которая медленно скатывалась по непонятно каким образом очутившейся во рту веточке. Жилбыл инстинктивно прикрыл рот, сжав зубами веточку. Капля, наконец, соскользнула в гортань и оказала волшебное действие. В глазах прояснилось, и Жилбыл увидел, что никакая это не веточка, а корешок живолиста, который, повинуясь последнему приказу Лесовичка, пророс прямо ему в рот.

"Спасибо", - скорбно поблагодарил про себя Лесовичка Летописец и, через силу ворочая челюстями, принялся жевать твёрдый волокнистый корень.

Силы вернулись к нему через несколько минут. Впрочем, не те силы, что были у него перед укусом змеи. Остатки сил. Но, всё же, двигаться он мог. Он сел и посмотрел на руку. Ладонь опухла, посинела и почти не ощущалась. Он попробовал другой рукой зелёную повязку Лесовичка - не туго? Нет, нормально. Пошевелил распухшими, как сосиски, пальцами.

- Ху-ху, ожил! - сказала снизу бурая плесень, тяжёлым комом сорвалась с куста и покатилась вниз, треща на своём пути буреломом.

Жилбыл тяжело вздохнул, присыпал землёй остатки корня живолиста, затем с трудом встал и, пошатываясь, побрёл к терему.

Терем было не узнать. Выбитые окна, сорванные с петель ставни и двери щепой и битым стеклом устилали подворье. У крыльца валялась раздавленная бочка из-под дождевой воды, здесь же - погнутый, сплющенный котелок, в котором мальцы варили берёзовую кашу. На коньке крыши сидел огромный седой чёрт, взъерошенный и мокрый от дождя, держал за ноги деревянного петуха и, довольно хохоча, ощипывал перья. Петух истерично орал, бил крыльями, но это ещё больше веселило чёрта.

- Давай-давай, - подзадоривал он петуха, разжёвывая острыми жёлтыми зубами деревянные перья и сплёвывая труху на землю. - Громче! Мне нравится...

- Оставь петуха в покое... - сипло прохрипел чёрту Летописец. Голос подвёл его, и вместо требовательного крика получилась тихая жалобная просьба.

Но чёрт её услышал. Он свесился с крыши и заглянул в лицо Жилбыла красными недобрыми глазами.

- Покоя петуху просишь? - жёлчно переспросил он. - Так и быть - будет ему покой.

Он свернул петуху шею и швырнул его под ноги Летописцу.

- Вечный покой! - дико захохотал чёрт и сгинул.

Жилбыл присел перед горкой разбившегося в щепу деревянного петуха, потрогал её здоровой рукой, взял одно перо.

"Отпелся ты, Петька, - горько подумал он. - Прости..."

В сенях терема Жилбыл споткнулся о перевёрнутую лавку и чуть не упал.

- Ну, ты, гляди, куда ступаешь! - хрипло крикнули ему откуда-то из угла сеней.

В полутьме Летописец с трудом разглядел сидевшего на корточках у стены мальца Друзяку. Всегда аккуратный, в чистой и опрятной одежде сейчас Друзяка выглядел настоящим оборванцем. Портки и рубаха на нём были какие-то чужие, латанные-перелатанные, с огромными прорехами и грязные до невозможности; сам он был небрит, лицо и руки перепачканы сажей. А голову прикрывал необычный полосатый колпак.