Жиган против банды - [3]

«Теперь понятно, откуда эта обходительность и интеллигентность», – подумал Панфилов, а Фалунчук между тем продолжал:

– В военной контрразведке служу больше тридцати лет, а начинал когда-то оперуполномоченным, а теперь на должности начальника управления. Поверьте, Константин Петрович, деятельность наша – это своего рода наука. Поэтому особо ценятся у нас не мускульная сила, а интеллект. И чем выше положение сотрудника или агента, тем большие перспективы открываются перед ним.

– Какие же перспективы открываются передо мною? Боюсь, что на тридцать лет меня не хватит, – грустно улыбнулся Панфилов. – Воинское звание, как вам, наверное, известно, у меня невысокое. Кем я к вам поступаю, агентом или сексотом?

– Аббревиатура «сексот», к сожалению, обрела некий негативный оттенок, хотя первоначально значила не что иное, как секретный сотрудник. А без секретности, сами понимаете, нашим сотрудникам ну никак нельзя. Этого требуют наши цели и задачи.

– Какие же?

– Защита конституционного строя, борьба с разведывательной и подрывной деятельностью зарубежных спецслужб. Противодействие незаконному обороту оружия и наркотических средств. Борьба с террористами и незаконными вооруженными формированиями… Может быть, все это несколько пафосно или казенно прозвучит, но для решения наших целей и задач порой недостает таких людей, как вы, Константин Петрович. Скажу без обиняков, вы сегодня нужны нашему управлению, нужны государству. А государство оценит вас.

– Как сказали бы мои давние друзья, я буду работать под государственной «крышей»?

– В любом случае это лучше, чем ходить в телохранителях у какого-нибудь олигарха. Кстати, вы, наверное, заметили, что даже само это слово выходит из моды? Так вот, я предлагаю вам роль или должность вольного стрелка, вольного художника, если угодно.

– Переведите.

– Это значит, что вы вправе выполнять только ту работу, которая не противоречит вашим принципам и убеждениям.

– Любопытно, – произнес Панфилов, вытащил пачку «Кэмела» и прикурил сигарету. – И что же еще предполагается для вольного художника?

– Определенное финансовое довольствие, ну и, разумеется, конспиративная квартира в мансарде – «мастерская»…

– Что, освободилась после какого-нибудь Слепого, Святого или Шерхана?

– Какого Святого? – не понял Фалунчук.

– Да вот ехал я недавно поездом из Минска, так прихватил с собой в дорогу книжонку в мягкой обложке. Ну, знаете, из тех, что прочитал – и не жалко оставить в купе, а то и в мусор швырнуть. Так вот там главный герой, суперагент носил погоняло то ли Седой, то ли еще что-то на С… Но не в этом дело. Мне кажется, генерал, что вы чего-то недоговариваете. Доставайте из рукава карту.

– Какую карту?

– Да не топографическую, конечно. Доставайте тот козырь, с помощью которого вы предполагали, будем называть вещи своими именами, завербовать меня, заставить работать на свое управление.

Генерал Фалунчук насыпал сахару в свой дымящийся «эспрессо» и стал помешивать его.

– То, что я сейчас скажу, может показаться вам, Константин Петрович, невероятным и неправдоподобным.

– Ну, меня довольно трудно чем-нибудь удивить.

– И тем не менее. В одном из южных регионов нашей страны в поле зрения наших служб попал человек, который с весьма большой степенью вероятности может оказаться вашим младшим братом.

– Что?! Игнат жив?

Панфилов воскликнул это настолько громко, что сидящие за соседними столиками невольно обернулись.

– Но этого не может быть! – проговорил он тише. – Его сожгли в Пушкине, в котельной особняка проклятого отморозка Лабунова. Мне сказал про это урод-истопник. Да и сам я видел в топке обгоревшие кости бедного Игната и его подруги.

– Но трупов-то вы не видели, – мягко возразил ему Фалунчук. – А кости, кости могли оказаться чьими угодно, например, одного из лабуновцев. Вы же помните, как нещадно расправлялся главарь банды, той расстрельной команды, со своими «быками» за малейшее непослушание или провинность. И как можно верить бредням алкаша-истопника?

– И все же… Столько времени прошло. Почему он не подал весточки?

– Во-первых, вы, Константин Петрович, не сидели на месте. Меняли не только адреса, но документы и род занятий. Даже пластическую операцию сделали. Столкнись вы с братом где-нибудь на улице, и неизвестно, признал бы он вас или нет. А во-вторых, из чеченского плена не очень-то и сообщишь о себе…

– Так Игнат в плену? Его что же, переправили на Кавказ люди Лабунова?

– Скорее люди братьев Матукаевых. По крайней мере так утверждает одна небезызвестная вам особа по имени Лариса Быстрицкая. Она в свое время готовила на перерегистрацию учредительные документы компании «ТВ-город», в которой у вас были немалые интересы и которую намеревались отнять у вас братья-дагестанцы.

– Да, припоминаю, хотя я видел ее всего пару раз, и то мельком. Но по отношению к ней у Игната были, по-моему, самые серьезные намерения.

– Вы даже не представляете себе, насколько вы близки к истине. – Генерал едва заметно, лишь краешками губ улыбнулся в свои прокуренные усы и продолжил: – Во время переправки на Кавказ Игнат помог Ларисе бежать.

– Я могу ее увидеть?