Жиган по кличке Лед - [15]

Большой Маст побагровел.

– Это… что же, ты на меня тянешь, что я – притырил?..

– Да нет. Не притырил. Мелко берешь. По всему болтается, что ты – СУКА, Мастодонт, – грозно прозвучал в полной тишине голос Джебраила Гатагова, который только сейчас окончательно успокоился и овладел ситуацией. – И уж не знаю, кого ты ждал – а дождался нас! – но вот что у тебя в кармане ствол, так это уж по-любасу.

– Ну, что скажешь? – спросил Грек.

Тенями застыли у дверей Сулима, борзый Погреб и те двое, что с ним; а одноглазый Джага сдавленно матерился себе под нос, но со своего места тоже не сходил.

Мастодонт снова сел на диван. Он выложил из кармана «вальтер», сунув его туда, где взял – меж подушек. Ноздри его толстого носа задрожали от плохо скрываемого бешенства. Однако он еще сдерживал себя. В низком голосе заклокотала глухая ярость, когда он ответил на брошенное ему в лицо обвинение:

– Не в чем вам меня прищучивать. Если вы думаете, что я открысятничал, оставил себе часть общака, то это ваш косяк. Вы кого пришли валить? Меня, вора в законе?

– Лед тоже был вором – и где сейчас Лед? – откликнулся Гавана. – Не о том базар. Только ты не отписывайся, Маст. Если мы попусту на тебя подумали, то нам и ответ на правиле держать. Только сначала расскажи людям, как так вышло, что ушедший со Льдом общак, о котором только он да ты знали, оказался у тебя на хате в схроне?

– Этого я не знаю, – последовал ответ. – Моего слова уже недостаточно?

– Где твое слово и где эти бебехи из общака?! – вдруг крикнул от дверей Сулима. – Твоя воля – можешь идти в отказ, только не прокатит! Все знают, что у тебя случалась грызня со Льдом; может, ты его и погасил?

– Точнее, сжег… – пробормотал себе под нос Гавана.

Последние несколько дней Сулима, сам того не зная, ходил под ручку со смертью. И вот сейчас она взглянула ему прямо в лицо, но отвела ему еще целую минуту. Мастодонт снова поднялся из-за стола, мгновенно протрезвевший, подобравшийся, с отвердевшими скулами. Он направился к визитерам: поравнявшись с Греком, криво усмехнулся, тяжело похлопал по плечу Гавану (тот невольно отстранился), никак не заметил Саню Кедра и наконец подошел к Сулиме. Тощий вор полубезумным взглядом смотрел на огромного законника и покачивал головой из стороны в сторону, выставив нижнюю губу. Гавановские бойцы во главе с Погребом в непосредственной близости от Большого Маста сбились в кучку. Не всем из них доводилось видеть вживую знаменитого Мастодонта, про которого наворотили прорву баек и легенд. Огромный законник взглянул в лицо Сулиме и выговорил:

– Веселые слова говоришь. За них и ответить можно. Только насчет меня нет у тебя, как говорят мусора, никакой доказательной базы. А к чему это я про мусоров заговорил? Да к тому лишь, что тебя, мил-человек, видели со следаком из угро, видным таким фраером в корочках со скрипом, и мел ты этому красноперому арии о сладкой жизни воровской, верно? И даже не думай крутить бабочку – не отбрешешься. Тебя Джага срисовал. В нашем мире оно ж как – все всплывет на поверхность. Особенно такое дерьмо, как ты, дружок вафельный!

Сулима выпучил глаза и охнул: в тот момент, когда Мастодонт еще рассуждал об особенностях поведения некоторых субстанций в водной стихии, обычный столовый нож, которым резали колбасу и мясо, уже вошел в бок стукача по самую рукоять. Со стороны это выглядело так, как будто Сулиме сделалось нехорошо, а Большой Маст заботливо обнял и придержал занедужившего товарища. Потом он выпустил Сулиму, и несколько раз дернувшееся в конвульсии тело скользнуло на пол и замерло. Мастодонт повернулся к Греку и Гаване и произнес:

– Это был стукач.

– А кто же тогда ты? – произнес Грек, и его глаза вспыхнули, а рука скользнула по боку. Но даже отточенному этому движению не хватило быстроты: кончики пальцев только коснулись маленького трофейного «маузера», а Большой Маст уже отдал едва уловимый знак Джаге, и тот, выхватив из расщелины меж диванных подушек «вальтер», всадил Греку пулю точно промеж глаз. Тот повалился замертво, не пикнув.

– Тварь… – уронил Гавана, и вороненое дуло «вальтера» уставилось на него. Пистолет прыгнул в руках Джаги, но одноглазый не успел попасть в намеченную цель: Гатагов успел ничком упасть на пол, пытаясь уйти от пули, а вот Саня Кедр метнул в бандита нож и угодил под левую ключицу. Джага вздрогнул всем телом, закашлялся и машинально надавил на спусковой крючок. Упал сраженный выстрелом Кедр: пуля из заходившего ходуном ствола попала ему в ногу и раздробила шейку бедра.

Через мгновение повалился на пол и мертвый Джага. Ужом метнулся к нему Гавана, пытаясь достать до пистолета, но пока он силился разжать сомкнувшиеся на рукояти пальцы, Мастодонт настиг его и отшвырнул двумя мощными ударами по корпусу. Гавана отлетел, как легкий окурок. «Вальтер» остался в стынущей пятерне Джаги.

Большой Маст остался один против четырех. Конечно, ни один из этих четверых, даже верткий и умелый Гавана, даже здоровенный, злой Погреб, не годился ему и в подметки в рукопашной схватке или в ножевом бою. Но все-таки он был один, а противников – четверо. Противников?.. Они стали врагами по молчаливому, не требующему слов уговору, который, как подумалось сейчас Гаване, возымел силу тотчас же после того, как они всемером перешагнули порог этой проклятой хазы, где Большой Маст заливал похороны Льда. Гавана подобрался и рывком вскочил на ноги – встретился глазами с Мастодонтом. И ничего не увидел он в этих черных глазах, кроме самого беспощадного приговора.