Жеводанский зверь - [24]

Искренней ли была симпатия Ларош-Боассо к сыну своего кредитора? На этот счет в обществе сомневались. Одни уверяли, что Легри был для барона кем-то вроде шпиона, которому было поручено наблюдать за его поступками. Другие говорили, что Ларош-Боассо, действуя таким образом, хотел угодить бывшему прокурору и посредством сына выпрашивал у отца большие суммы. При том мещанин играл роль друга так, что не оскорблял раздражительную гордость своего покровителя. Он угождал ему до раболепия. Ларош-Боассо не мог сказать ни слова, не мог сделать самого незначительного поступка, чтобы тот не расхвалил его до чрезмерности и не осыпал барона лестью. Сверх того, Легри был надежным и искусным поверенным во всевозможных поручениях, которые были бы противны менее преданному и более щепетильному товарищу. Стало быть, не было ничего невероятного в том, что подобный друг сделался почти необходимым для человека с характером барона. Может быть, Ларош-Боассо имел к Легри некоторую привязанность, если только барон вообще мог любить кого-нибудь, кроме самого себя.

Друзья виделись несколько дней назад, но Легри счел бы себя обесславленным, если б не присутствовал в Меркоаре. Барон, который думал, что ему понадобится помощь его верного друга, позаботился о том, чтобы пригласить его. Они встретились в замке, и Кристина де Баржак, столь обходительная к барону, не могла не принять Легри благосклонно как друга своего друга. Разговор между тремя особами все больше и больше воодушевлялся. Но ни кавалер, ни сестра Маглоар не были в восторге от этого обстоятельства. В особенности их раздражал Ларош-Боассо, со своей надменной наружностью, самоуверенным обращением, щегольским голубым бархатным мундиром с серебряными галунами. Вытянутое лицо кавалера вытянулось еще больше, а урсулинка, только что предававшаяся таким чудным мечтам, опять принялась горестно вздыхать.

И кавалер, и монахиня постарались приблизиться к этой компании, чтобы послушать, о чем идет разговор.

– Мне стыдно думать, – продолжал барон, – что я, охотник весьма посредственный в сравнении с бывшими меркоарскими владельцами, буду распоряжаться охотой на волка в их поместье. Это кажется мне похожим на профанацию, и если бы ваше желание и мой долг не принуждали меня исполнить эту обязанность, то я отказался бы из уважения к тем знаменитым охотникам, о которых мы сегодня вспоминали.

Дань, отданная памяти ее родных, произвела сильное впечатление на Кристину де Баржак; ее глаза гордо сверкнули.

– Ах, как хорошо судите вы о моем возлюбленном отце и о моем превосходном дяде Гилере! – вскричала она. – При их жизни хищный зверь в наших лесах никогда не сделался бы так опасен, как тот, который сейчас причиняет столько несчастий; взбесившийся хищник был бы убит в двадцать четыре часа после своего первого злодейства… Но, – продолжала она, преодолев свое волнение, – так как тех, о которых мы говорим, уже нет на свете, чтобы защищать свои владения, они могут быть заменены не менее искусным охотником, таким как барон Ларош-Боассо.

Несмотря на приличие этого ответа, кавалер и урсулинка все менее и менее казались довольны своей воспитанницей, особенно когда она прибавила:

– Впрочем, я, дочь и племянница этих знаменитых охотников, не останусь праздной, когда столько знатных особ оказывает мне услугу. Будьте уверены, господа, что завтра я вместе с вами буду разделять невзгоды и опасности… Если опасности будут, – прибавила она, улыбнувшись.

– Так и следует говорить достойной дочери храброго графа де Баржака, – вскричал барон. – Ну, графиня, если вам угодно ехать с нами, позвольте начальнику охоты быть вашим кавалером на целый день и не оставлять вас ни на минуту.

– Очень охотно, барон, – просто ответила Кристина. – Я думаю, что лучшее место будет подле вас.

– И я тоже, – сказал Легри жеманно, – я добиваюсь чести быть телохранителем графини де Баржак.

– Как вам угодно, мосье Легри, – равнодушно отвечала Кристина.

Моньяк, узнав распоряжение, лишавшее его привычной должности на охоте, лишь закусил губу, покачал головой и пробормотал сквозь зубы, так что его слышала только гувернантка:

– Ну, господа франты, это мы еще посмотрим!

Между тем разговор сделался общим.

– Вы думаете, барон, что мы скоро разделаемся с этим проклятым животным, которое позволило себе поселиться в лесу нашей очаровательной хозяйки? – спросил граф де Лаффрена.

– Я в этом уверен, любезный граф.

– Ну если мой благородный друг барон утверждает так, – вмешался Легри, – то в этом нельзя сомневаться.

– На охоте ни в чем нельзя быть уверенным, – возразила Кристина, – отец мой, признанный авторитет в этом отношении, имел привычку так говорить.

– Графиня права, – перебил Ларош-Боассо, – никто не может знать заранее, чем закончится охота, однако мы не будем пренебрегать никакими средствами, для того чтобы она имела желанный успех. Я привел Бадино, моего лучшего охотника, и сам хочу завтра осмотреть лес при первых дневных лучах! Не слышно ли о каком-нибудь новом злодействе этого животного после вчерашнего приключения?

– Я не знаю, – сказала Кристина де Баржак, – зверь все еще находится в Монадьере, в двух лье отсюда… Но, – прибавила она с легким беспокойством, – он и теперь может быть опасен, а я не вижу друзей, которых мы ожидаем.