Жестянка - [2]

Ирка вернулась через пару минут и тут же принялась безжалостно мазать моё несчастное колено йодом и какой-то вонючей мазью из пухлого тюбика без этикетки. Я с удовольствием терпел, уж больно кайфово посидеть вот так рядышком с аппетитно-мягким женским. Особенно, если стоит с утра, как у молодого. Задница, скажу я вам, у моей Иришки… Слов нет для описания какая у неё задница, ага. Это ж песня самого Эроса, музыка, симфония секса, настоящий символ! Жаль, что сегодня эта живая чудо-музыка изуродована пятнами на куртке из камуфляжа ВСР-98 «Флора», она же «Капуста» или «арбузный» камуфляж. Удачный, надо сказать, но старенький, не подходит он для такой женщины.

Зато сложносочинённые тактические штаны на ней классные – камуфло Multicam, да ещё и с бежевыми пластиковыми наколенниками в стиль. Это у неё что-то вроде «парадки», не часто надевает. Ирина не рассказывает, где нашла и за сколько купила такую редкость. Очень дорогая вещь, но и Кретова – человек не бедный. Скорее всего, штаны попались какому-то счастливчику в приземлившейся бочке, там порой настоящий эксклюзив встречается. А вот курточки из «мультикама» нет, носит «арбузную». Дикое сочетание, конечно. В цивильной одежде Ирка принципиально не ходит, работа такая, характер такой. Профдеформация.

Мацануть её я и не попытался, бесполезняк, сразу левым джебом в нос влепит. Хороший у неё левый джеб, электрический. Только и остаётся, что при случае тихонько посидеть, прижавшись к стене спиной. Помечтать. Ибо не даёт, принципы у моего группера.

– Потому как правильное понимание семейных ценностей у девушки! – так наш Дед сказал, когда я пожалился ему однажды. – Замуж она хочет, да так, чтоб ребёночек был, да строго по любви!

Будто нельзя просто побаловаться.

– Эка! Тут только начни баловаться, гулённое дело нехитрое, – философски ответил мне тогда Дед. – Где мы потом небалованных брать-то будем? И без неё найдёшь, с кем расслабиться. По любви надо.

По любви…

А я вот по любви что-то боюсь. Обжёгся сильно, было дело. Имелась и у меня когда-то невеста. Бывшая русская, ставшая чешкой. Сильно я к ней прикипел, очень сильно. А она взяла, да и свалила в сторону заката. Я потом в Карловы Вары к ней приезжал, типа, как к подруге, ну, как бы в гости. На самом же деле неосознанно совершал ритуал прощания, чувствовал, что больше мы никогда не увидимся. И всё равно попёрся, тянуло!

Маша-Машенька, милая шалунья… Училась она на фармацевта в Белгороде, закончила учёбу в числе лучших на курсе, да и уехала в Чехию работать. Успешная такая, правильная, сука, грамотная, лекарства новые придумывает, диссертацию пишет.

С Машкой у нас, как несложно догадаться, в Чехии вышел полный облом и расход бортами, река жизни всё сильней разъединяла суда; разными курсами мы пошли, вскоре уже и жизнь понимать стали совсем по-разному. Так что визит получился более дружеским, чем эротическим. Зря я поехал. Она уже европейский общечеловек, а я кто – азият енисейский, бывший автослесарь, ныне сержант-контрактник, как подозреваю… И никакой диссертации в перспективе. Не в уровень крестьянский конь королеве.

Пожил у неё немного. Поначалу готовился к полной автономности, хотел забронировать гостиницу, чтобы жить этаким независимым и гордым героем-любовником. Машка всё переиграла – сняла мне жильё в старинном доме, настоящую чешскую провинциальную квартирку, весьма бюджетно и удобно. По-человечески отнеслась.

С питанием в Чехии никаких проблем, относительно дёшево, гостиничный ресторан не нужен, их столько вокруг понатыкано по уютным подвальчикам… Настроение питию не способствовало, потому я легко отходил тёмненьким бархатным пивом, без добора градуса и литража. Тихо, спокойно, ни скандалов, ни шумов лишних. И ещё – в окрестных «ресортах» и «иннах» живут излечивающиеся отдыхающие. Страшное сообщество, специфическое. Ездил я как-то в детстве с родителями в город-курорт Трускавец, так вот – примерно то же самое. Громкие оздоровительные базары за столиками в столовке, ценные советы, яркие впечатления от клизм, публичные оценки собственного самочувствия – тошно слушать. «Серафима Ульяновна, а вы, позвольте спросить, чем с утра, драгоценная наша, клизмились, ромашкой или ландышем?».

Впрочем, в Карловых Варах слушать не очень напряжно, приезжие говорят на разных, иной раз плохо понимаемых языках. Кроме немецкого, его я откуда-то неплохо знаю. А вот эмоции одинаковые. Те ещё, больничные, здравые и сугубо полезные. Я от такого оздоровительного фона словно постарел. С иностранцами в кабаках общался на английском. Он у меня весьма хреновенький, но словарного запаса для несложного трёпа хватает. Чешский же учить не стал из принципа. Несчастливая для меня страна оказалась, да и бог с ней, пусть хоть пропадёт, хоть расцветёт.

Зачем рассказал? Затем, чтобы обозначить: вот за этим порогом я не припомню ничего связанного. Всё, что со мной было после этого, вырезано из памяти. Не знаю, что было непосредственно перед тем моментом, когда меня спеленали, обкололи и усадили в баррель. Лишь иногда ассоциативно вспыхивают какие-то рваные воспоминания, словно в голове прокручиваются короткие, всего на несколько секунд, любительские видеоролики. Память подчищена лишь частично, выборочно. Нет воспоминаний о последнем месте работы-жительства, о родных и близких, об образовании, например. Поэтому ни про свою личную жизнь, ни про остальные любовные истории, накопленные за мою недолгую жизнь, ничего интересного рассказать не смогу. Знаю, что та любовь оказалась несчастливой.