Жестокое счастье - [11]

— Привет, Михаил Карпыч! Где начальница?

— В Новосибирске… — рассеянно ответил худрук. — Простите, вам, наверное, дежурный передал?..

— Какой дежурный? Что передал? — не понял Слава. — Мне у директрисы туфлю одну надо забрать.

Шпоров с испугом уставился на заклеенную пластырем скулу Голубева.

— Простите, Вячеслав… э-э-э… Дмитриевич, я только что отдал туфельку брату.

Голубев ошарашенно сел на стул.

— Какому брату?

— Которому вы разрешили. Вот расписочка…

Слава торопливо прочитал:

«Мной, Цветковым Василием Анатольевичем, временно проживающим в г. Новосибирске, по разрешению тов. Голубева получена в районном Доме культуры дамская туфля с левой ноги, принадлежащая моей сестре».

Ниже стояла незамысловатая ученическая роспись.

— Как он выглядит, этот братишка? — быстро спросил Слава.

— Приятный юноша, в летней рубашке и джинсах.

— Детали, Михаил Карпович!..

Худрук не понял, что дал маху, и заволновался:

— Рубашка… э-э-э… синяя, с планочкой, два кармашка. На левом — этикетка «Вранглер»…

— Может, «Рэнглер»? — уточнил Слава.

— Правильно, «Рэнглер». Э-э-это молодежь ее «Вранглером» называет, поскольку английское написание…

— Лицо запомнили?

— Лицо выразительное, волевое и в то же время мягкое… Чем-то похожее на лицо Грега Бонама. Знаете, конечно, английского певца…

— Нет, конечно, не знаю, — раздраженно сказал Слава. — У вас есть фотография этого Грега?

— Она всюду на конвертах с дисками его записей. Фирма «Мелодия» недавно выпустила… В любом киоске…

Из Дома культуры Голубев ушел с таким чувством, которое образно выражается пословицей: близок локоть, да не укусишь. Ведь стоило минутой раньше забежать к худруку, и сейчас уже состоялась бы беседа с парнем, шутя облапошившим доверчивого Шпорова. Не надо было иметь семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что произошел один из неприятнейших в розыскной работе ляпсусов, когда минутное опоздание приводит к многодневному изнурительному труду по раскрытию преступления.

От досады Голубев, казалось, перестал соображать. Он направился было в прокуратуру, но вовремя спохватился, что без туфли там совершенно нечего делать. Слава пощупал ноющую под лейкопластырем скулу, резко повернулся и зашагал к танцплощадке.

Днем на берегу реки было тихо. Слава нашел то место, где вчерашним вечером по нелепой беспечности заработал себе фонарь под глазом, и старательно стал обследовать измятую траву. Дотошно осмотрел каждый сантиметр небольшой полянки среди кустов. Результатом явились два коротких окурка «Мальборо» и едва надкуренная сигарета «Космос», придавленная, похоже, подошвой ботинка или туфли. Слава пристально обследовал петляющую в кустах узкую тропу, но и там, кроме нескольких вмятин от дамского каблучка, ничего примечательного не оказалось.

Голубев поднялся на примостовую насыпь. За насыпью сияло озеро, из прибрежных кувшинок которого утром подняли труп. Слава посмотрел на ветхий пожарный настил, где, судя по всему, ночью разыгралась таинственная пока трагедия. Затем прошел к мосту, облокотился на широкие деревянные перила и тоскливо стал рассматривать светлое здание железнодорожного вокзала, расположенного неподалеку от моста на противоположном берегу реки.

Коротко гуднув сиреной, в сторону Новосибирска покатила электричка. Голубев вдруг подумал, что в одном из вагонов спокойненько посиживает парень, так блистательно унесший у него из-под носа туфельку. На душе стало еще муторнее. «Надо было после Дома культуры сразу на вокзал топать, а не окурки на берегу разыскивать, — мысленно ругнул себя Слава. — Сейчас бы уже мог перехватить «Грега Бонама» и познакомиться с ним». Внезапно вспомнилось, что на вокзале есть киоск Союзпечати, где продаются грампластинки. И тотчас до зарезу захотелось увидеть портрет английского певца, о существовании которого час назад даже не подозревал.

На пустующем перроне полнолицая чернявая мороженщица скучала у своего лотка. Слава на всякий случай поинтересовался, не видела ли она молодого парня в синей импортной рубахе с короткими рукавами и в джинсах. Мороженщица равнодушно зевнула:

— Нет, золотце, не видела.

Голубев вошел в зал ожидания. Лысый киоскер-пенсионер Союзпечати от безделья читал газету. Слава остановился у витрины с разноцветными конвертами грампластинок. На одном из них выделялась крупная желтая надпись «Грег Бонам». С небольшой цветной фотографии улыбался симпатичный молодой человек в расстегнутой кофте. Из-под кофты выступал отложной ворот рубахи. В продолговатом смуглом лице не было ничего вызывающе броского. Даже волосы — в отличие от большинства молодежных кумиров — не свисали на плечи сосульками, а пушисто кудрявились.

— Дедусь, — обратился к киоскеру Голубев, — продайте один экземплярчик… Грега Бонама.

Старичок отложил газету, вытащил из-под прилавка конверт с пластинкой и поднял глаза на Голубева. Увидев под глазом у Славы расплывшийся синячище, он словно обрадовался. Лукаво прищурясь, щелкнул себя по горлу:

— Винболом или боксом увлекаетесь?

— Стойку на бровях отрабатываю, — с самым серьезным видом сказал Слава и ткнул пальцем в портрет английского певца. — Дедусь, этот артист сегодня не был здесь, на вокзале?