Жестокий броманс - [33]

Прошло еще часа два.

Невестка крикнула:

– Хашим, эй, Хашим! Спать пора!

Детей нигде не было – ни во дворе, ни на улице. «Они снова пошли рыбу ловить, – догадался Фарух. – Хашим дядю очень жалел».

Еще через полчаса явился мокрый до нитки Фарход и крикнул:

– Мама, дай футболку и шорты!

– Где твой брат? – взревел Умар. – Как ты посмел его оставить одного?

И тут же погасли все фонари.

Фарход начал объяснять, что оставил Хашима совсем не одного, а с дедушкой Асланом, который живет в доме у моста. Это дедушка посоветовал поймать рыбу, потому что свежая рыба очищает от харама. Дедушка сказал, что в темноте лучше клюет, и обещал показать, как правильно закидывать удочку. Фарход учился закидывать, но поскользнулся и упал в воду, а дедушка сказал, что надо переодеться. Когда Хашим поймает для дяди рыбу, дедушка сам отведет его домой.

Бахти побежал в кладовку за большим ручным фонарем. Тихо сказал Умару:

– Пойдем, надо спасать твоего сына.

– От чего? – удивился брат.

Бахти покосился на благообразных старичков и что-то прошептал брату на ухо.

– Хуйня, – ответил Умар. – Не может такого быть. Это только у русских так.

– Как знаешь, – Бахти хлопнул железной калиткой.

Фарход в сухой одежде увязался за ним.

– Иди домой, нет там никакой рыбы, – Бахти повернул племянника за плечи и подтолкнул к воротам.

Луна светила ярко, за заборами гавкали собаки, что-то шуршало в траве, с дичков, растущих у обочины, падали перезрелые плоды. Мимо прошли пятеро соседских парней, они над чем-то громко смеялись, и один из них обернулся, сверкнув улыбкой. Наверное, он тоже был на свадьбе и теперь пересказывал все подробности.

Бахти прибавил шагу. Навстречу брела еще одна компания, эти уже не стесняясь полезли к нему: кто-то сочувствовал, кто-то хлопнул по заднице и бросил то самое слово, которое племянникам запрещала говорить мама.

– Я тороплюсь, – ответил он, и парни начали отпускать тупые шуточки на тему того, к кому он торопится. – Идите на хуй! – он зарядил одному из них в пятак, вырвался и побежал к реке. Кроссовки чиркали по разбитому асфальту, из-под ног летела щебенка, он слышал только собственное дыхание и свист ветра в ушах. Дорога шла то вниз, то вверх, вдалеке показалась автозаправка, за которой кончался поселок. Парень на заправке окликнул его, Бахти пронесся мимо, рассекая воздух. Теперь дорога шла все время под гору, она петляла и плавно спускалась к реке. Бахти, чтобы не терять времени, пробежал по высохшему руслу ручья на склоне, перемахнул через низенький забор и цыкнул на кавказскую овчарку, онемевшую от такой наглости. Темные окна слабо поблескивали в лунном свете, луч фонаря обшарил все углы – в доме никого не было. Старый Аслан жил один: жена умерла много лет назад от рака, детей у них не было, племянники не навещали, они работали где-то в Тольятти, в последний раз вся семья собиралась на похоронах тетки.

Во дворе пахло гнилыми фруктами, Бахти поскользнулся на перезрелом персике. Видно, у старика уже не хватало сил убирать падалицу.

Собака подошла сзади и ткнулась холодным носом в руку, Бахти вздрогнул. Овчарка обнюхала его между ног и слабо вильнула хвостом, как будто ее совсем не учили сторожить хозяйство. Косматая шерсть давно поседела, да и вообще собака выглядела неважно, не то что десять лет назад, когда она валила его на землю и Аслан кричал сверху: «Свои!» Бахти не стал ее гладить, просто вышел через калитку.

– Хашим!

Собака лениво гавкнула и просунула морду между створками ворот.

Бахти побежал по тропинке вдоль берега. Внизу шумела узкая холодная речка, на мосту никого не было. Бахти на всякий случай спустился и посветил под мостом. У одной из опор лежал спиннинг, прижатый камнем; леска зацепилась за торчащий из воды ржавый штырь, поплавок подпрыгивал и исчезал среди осклизлых камней.

– Хашим, эээ, Хашим! – его голос прозвучал слишком тихо.

Бахти взбежал наверх, осыпая песок и мелкие камешки.

– Хааааашииим!

Имя оттолкнулось от склона горы на другом берегу. Бахтиёру послышалось, что кто-то ответил: «Я здесь!» Но откуда шел звук, определить было невозможно.

– Хашим!

На другом берегу, далеко справа, кто-то ойкнул в ответ, покатились и плюхнулись в реку камни; ребенок пронесся по мосту и налетел на взрослого, едва не сбив его с ног.

– Он сумасшедший! – Хашим ухватил дядю за большой палец и потащил прочь, в сторону поселка.

– С сумасшедших спроса нет. – Бахти придержал Хашима. – Он не сумасшедший, а преступник.

– Побежали! – Хашим снова дернул дядю за палец.

– Да стой, дурак. Ты мне руку оторвешь.

Бахти дал племяннику фонарь, нагнулся и поднял камень потяжелее. Аслан не торопился с ним поздороваться, он бежал по дороге в противоположную сторону. Камень врезался в его плоский затылок уже на излете и просто помял черно-белую тюбетейку. Второй камень попал в шею, третий чиркнул по руке, содрав кожу.

Старик остановился и обернулся:

– Тебе уже двадцать пять, а до сих пор бросаешь как девчонка.

Бахти опустил глаза.

Мимо пролетел еще один камень и попал старику в нос – это постарался Хашим. Аслан утер кровь рукавом халата и усмехнулся чему-то.

– Досточтимый, почему тебя до сих пор не убили? – Бахти почувствовал позорную дрожь в собственном голосе. – Ты был красивым и ласковым мальчиком, – ответил Аслан. – И мне жаль, что ты вырос таким дурным и невоздержанным на язык. Будем считать, что я не расслышал твои слова и не видел, как твой маленький родственник оскорбляет старших.