Жестокие мили - [4]

Погонщики любили работать с крупными собаками, потому что те зачастую тащили груз в полтора раза больший, чем обычные упряжки. На Аляску часто доставляли ньюфаундлендов и сенбернаров, которых вязали с местными собаками. Местные собаки были маламутами, названными так по одному из эскимосских племен. Несколько сотен лет эскимосы использовали и разводили собак для перевозки тяжелых грузов на относительно короткие расстояния. Старатели скрещивали их с ньюфаундлендами и сенбернарами, и результат иногда получался удивительный: метисы весом до 60 килограммов. Настоящие маламуты почти исчезли, но название осталось; старатели в Номе и во внутренних районах часто называли маламутами своих метисов.

Самые умелые погонщики и дрессировщики собак были хорошо известны по всей территории Аляски. Житель Нома Скотти Аллан, который начал заниматься дрессировкой лошадей и собак в двенадцать лет, заслужил репутацию превосходного дрессировщика, он был способен подчинить себе самых непослушных.

Чтобы составить упряжку, требуется время и умение: каждая собака отбирается по скорости, силам и аллюру. Собак учат командам, означающим направление, учат двигаться и думать как одно целое. Но у каждого животного свой характер, и их нелегко заставить работать вместе.

По большей части собак запрягали парами, по одной с каждой стороны главной постромки, прикрепленной к передку нарт. За вожаком шло несколько пар «пристяжных» собак, ближе всего к саням находились самые большие и сильные собаки в упряжке. Нарты обычно делались из древесины пекана и березы и достигали 2,7–4,2 метра в длину. Для большей маневренности их связывали ремнями из сыромятной кожи, а на передке крепился изогнутый кусок дерева, который наподобие бампера защищал нарты от росших по бокам тропы кустов и деревьев. Если погонщик, обычно стоявший на полозьях позади саней, вез тяжелый груз или поднимался в гору, он мог помогать собакам, отталкиваясь одной ногой, как на самокате, или подталкивать нарты сзади.

Большинство жителей Нома имели свои собственные упряжки, так что на улицах собак было больше, чем людей, и их вой, известный как «хор маламутов», можно было постоянно слышать по ночам. Владельцы хвастались своими упряжками и подробно рассказывали о храбрости и уме вожаков. Они готовы были подраться с любым, кто отважился бы критиковать их верных товарищей, и бились об заклад, чья собака самая сильная, быстрая и ловкая. Осенью 1907 года Альберт Финк, Скотти Аллан и несколько их друзей учредили Кеннел-клуб Нома с целью организовать гонку собачьих упряжек. В течение нескольких недель Финк и его товарищи тщательнейшим образом разрабатывали маршрут соревнования. 408-мильный кольцевой маршрут должен был служить проверкой характера, ума и выносливости собак и погонщика. Трасса проходила по ледяным торосам Берингова моря, поднималась в горы, шла по тундре и по продуваемой всеми ветрами Долине Смерти.

Гонки получили название «Всеаляскинский тотализатор», и жители Нома, уставшие от однообразия нескончаемой зимы, с энтузиазмом приветствовали эту идею. Они не жалели ни времени, ни денег на подготовку к первым гонкам. Гонки состоялись в апреле 1908 года и имели такой успех, что стали ежегодными вплоть до 1917 года, когда им помешала война.

«Всеаляскинский тотализатор» преобразил отдаленный город. Каждый апрель в Номе начиналось бурное празднество. В первые несколько лет большинство состязаний выигрывал Скотти Аллан. Но тут в игру вступили старатели с полуострова Сьюард, и скоро каждый владелец собачьей упряжки мечтал о том, чтобы выиграть приз в несколько тысяч долларов. Каждый год новости об этом состязании распространялись по всей Аляске и по штатам, и Ном, ставший «собачьей столицей мира», снова замелькал в заголовках газет. Нигде в мире не было подобных гонок. Как было написано о них в официальной брошюре соревнований, «они на голову превосходят любые состязания, где и человека, и зверя испытывают на выносливость».

С кончиной «Всеаляскинского тотализатора» Ном зажил тихо и мирно. К 1925 году его население заметно уменьшилось по сравнению с первыми годами после отъезда «струсивших». Случались здесь и штормы, и пожары, а война привела к инфляции, которая в три раза удорожала добычу золота. В городе осталось всего 975 белых и 455 эскимосов и метисов.

Золото оставалось основной отраслью экономики Нома, но теперь его добыча контролировалась компанией «Хаммон консолидейтед голд филдз», многопрофильной корпорацией из Штатов. Роскошь дней «золотой лихорадки» и восторг эпохи гонок исчезли, и множество домов в городе стояло пустыми или ветшало и разрушалось. В тундре и вдоль берега ржавело старательское снаряжение.

Однако по чисто аляскинским меркам Ном был большим и суматошным поселением. Лула Уэлч, приехав сюда вместе с мужем в 1919 году из лагеря Кэндл-Майнинг на северной стороне полуострова Сьюард, пришла в восторг. «Он такой большой и светлый, ну прямо Нью-Йорк», – сказала она.

В первый раз за двенадцать лет Уэлчи увидели электрический свет. В 1907 году, сойдя с борта «Виктории» на берег в Номе, они обосновались на северо-востоке Аляски. Кертис и Лула направились прямиком в лишенный каких-либо удобств, удаленный от моря золотоискательский лагерь Каунсил, где доктор Уэлч купил частную практику через несколько месяцев после того, как их клиника в Окленде была разрушена сан-францисским землетрясением. Они собирались остаться здесь на год, но пробыли восемь лет. Уэлч работал на переносном операционном столе в больнице на три койки при свете керосиновой лампы. Затем в 1915 году супруги перебрались в Кэндл, еще более отдаленный и менее цивилизованный поселок.