Жестокие истины (Часть 1) - [17]

  Он окинул взглядом комнату, словно впервые увидел ее, и ему стало грустно. В этом доме Элиот прожил больше года, и только сейчас понял, как он привязался к нему. Вернется ли он сюда когда-нибудь? Доведется ли снова смотреть в это окно, сидеть на этой постели, слушать песни котов на крыше? Кто знает. Но уже просыпалось в нем давно забытое чувство, придавленное спокойной жизнью и ежедневными занятиями по медицине: тот самай зуд в пятках, что знаком одним только бродягам. Никуда оно не делось, это чувство: дремало себе потихоньку, свернувшись кольцом, словно сытая змея, и терпеливо ждало своего часа. И вот, час пробил. Теперь главное было - не оглядываться.

  Внизу было тихо и темно. Дымчатые тени залегли в углах, и только Йоб всё так же страдальчески скалил зубы с ковра. Навязчивый скрип половиц, сопровождавший каждый шаг, казался кощунством - Элиот остановился, озираясь. Ему чудилось, что он - один-одинешенек в целом мире, и гостинная вместе с ним мчится куда-то среди звезд. Неужели есть что-то еще, помимо этой обволакивающей тишины? Неужели за стенами этого дома кипит иная жизнь? Но вот, боковая дверь приоткрылась, и острый как клинок, луч, прихотливо изломившись, лег на пол и стену. И тут же гостинная остановилась. Она уже никуда не летела, она прочно стояла, врастая в землю каменным своим фундаментом, и потому, наверное, скрип половиц не вызывал уже такого раздражения у Элиота.

  Это была Орозия. Ее тяжелая фигура купалась и дрожала в мерцающем пламени свечи, которую экономка несла в руке. Орозия медленно подошла к молчащему Элиоту и заглянула ему в глаза - снизу вверх .

  -Вот как оно вышло... - прошептала она и провела по его лицу ладонью, Ты, сынок, береги хозяина, он ведь такой - как ребенок. В дороге-то знаешь, разные люди встречаются. Кошель срежут - и поминай, как звали. А то еще и хуже что сделают, уж я-то знаю...

  -Да... Орозия, - пробормотал Элиот, - Конечно, мы будем осторожны.

  Он не привык ко всяким там нежностям, и сейчас злился на себя за то, что в глазах у него вдруг заломило, а в горле образовался тугой комок.

  -Я вам тут на дорогу собрала, в корзине стоит, на поварне! - закудахтала Орозия, словно тоже стыдясь своей слабости, - Гляди же у меня: спаржа только для мастера Годара, он без нее не может. А вам с Аршаном я копченых цыплят и колбас положила. Там и пиво есть...

  -Дорогая Орозия! - раздался вдруг голос с лестницы, - Право, ты напрасно так беспокоишься. Мы будем кормиться в придорожных трактирах, их довольно много на Северном тракте. А лишний груз нам ни к чему.

  Лекарь стоял на лестнице вместе с господином Дрюйссаром - потомственным дворянином, и своим близким другом.

  -Что вы понимаете в путешествиях! - немедленно вспыхнула Орозия, - И вы осмелились учить меня: меня, когда я полжизни протряслась в телеге!

  Мастер Годар отмахнулся от нее, как от назойливой мухи, и повернулся к господину Дрюйссару:

  -Вот купчая с моей подписью, дорогой Эскаль. Свою подпись поставите потом, и не забудьте заверить документ у нотариуса. Денег у вас я, сами понимаете, не беру.

  -Вы говорите это так, - улыбаясь, заметил Дрюйссар, - будто у меня на руках охранная грамота самого Ангела. Конфискации могут коснуться и меня, не забывайте этого. Тем не менее, я сделаю всё, чтобы дом ваш пребывал в полной сохранности, слово дворянина.

  -Тогда с этим покончено! - нетерпеливо воскликнул лекарь, - Лошади готовы?

  -Разумеется, дорогой Рэмод, - сказал Дрюйссар и крикнул, повернувшись к парадной двери, - Эй, Мано! Жеран! Немедленно сюда, негодяи!.. Принесите вещи, они сложены наверху! - велел он двум дюжим парням, прибежавшим на зов хозяина.

  Слуги, сломя голову, бросились наверх: господин Дрюйссар не привык повторять дважды. Через минуту они уже спускались по лестнице, обвешанные чемоданами и саквояжами, а Элиот невольно подумал, что весь багаж мастера Годара почти целиком состоит из книг и разных инструментов. Он пропустил слуг Дрюйссара вперед, и сам пошел следом. У дома стояла четверка меринов, запряженных цугом в невзрачную карету, обшитую китовой кожей. На козлах, пламенея свежей царапиной на лбу, сидел мрачный Аршан. Слуги споро забрасывали багаж на крышу. Тихо разговаривая, появились учитель и Дрюйссар, следом шла Орозия со своей свечой в руке.

  -Мои ребята проводят вас до Ашгеррских ворот, дорогой Рэмод, - любезно улыбаясь, сказал Дрюйссар. - Не спорьте: на улицах небезопасно.

  Мастер Годар печально вздохнул:

  -Если бы вы знали, дорогой Эскаль, как мне тяжело расставаться с вами и с моей библиотекой. К тому же я начал очень важную для меня работу, и вот теперь приходится всё бросать!

  -Кое-кто вашему отъезду будет только рад, - заметил Дрюйссар.

  -Кто же?

  -Некий лейб-медик Берр, - ответил Дрюйссар, и оба они расхохотались.

  -Вы умеете развеселить, даже если кошки на душе скребут! - вздрагивая от приступов смеха, произнес лекарь.

  -Да, это я могу.

  В разговоре образовалась пауза. Мастер Годар всё время порывался сказать что-то, но в последнее мгновение одергивал себя. Дрюйссара, как будто, совершенно не трогала минута расставания: равнодушный ко всему окружающему, он созерцал свои ногти, словно нашел там что-то чрезвычайно занятное. Но именно он и нарушил затянувшееся молчание: