Жестокие игры - 2 - [49]

- Нет, не помню! - Азора уже качало от перенапряжения.

- Так я вам напомню. Бедное животное целую неделю плавало по городскому коллектору и пугала душераздирающими криками горожан. Садист вы после этого, Анзор Мурадович! Вот кто вы такой! А что если Глория объестся "Сникерсов"? Кто за это будет отвечать? Кто, я вас спрашиваю?!

Наконец, его осенило, как надо себя со мной вести. Лицо разом сделалось умильно-благостным, заулыбалось фальшивой приторной улыбкой. Он подошел ко мне, обнял за плечи, елейным голосом пропел:

- Ви не волнуйся, Дима! Все будет карашо, да. Садись, посмотри картинки, да. - Он достал из ящика стола какой-то порнографический журнал и выложил передо мной. - А Глорий мы сейчас поймаем и вернем на место. Я сейчас позвоню и распоряжусь. Ты подожди токо. - И он бочком стал пятиться к двери.

Пора было заканчивать спектакль одного актера. Зритель от него явно устал. Однако, предвидя, что сейчас может произойти, я придал голосу покаянный вид, а на лице нарисовал крайнюю степень смущения.

- Никуда звонить не надо, Анзор. Пошутил я. Извини!

Он застыл в какой-то нелепой позе с раскрытыми, будто клешни рака, руками и на полусогнутых. А такого дурацкого выражения лица у него не было, уверен, со дня рождения. Он смотрел на меня, как очковая змея, и лишь шипел, не в состоянии говорить. Помятуя, что лучшая защита - нападение, я "возмутился":

- Ну что ты на меня шипишь?! Уж и пошутить нельзя! Какие мы все, блин, нервные!

Анзор наконец пришел в движение.

- Так ты это шутил, да? - спросил, приближаясь ко мне с угрожающим видом.

- Шутил да! А кто меня принял за придурка?! - спросил возмущенно, все ещё надеясь, что дело не дойдет до "крайних мер".

Он схватил меня за грудки, легко оторвал от стула и потащил к окну. Угрожающе зарычал:

- Ты у меня щас будешь шутил с третьего этажа!

- Люди-и-и! - заорал я. - Я любил вас! Спасите! Не дайте свершиться беззаконию! За что же Ванечку Морозова! Геноцид к позорному столбу!

Наконец, Анзор отпустил меня, плюхнулся на стул, мрачно, с сожалением сказал:

- Дурак ты, Димка! Такой встреча испортил! - Но этого ему показалось недостаточным и после некоторого раздумья, он дополнил: - Козел!

Я обнял его сзади за плечи, наклонился и очень задушевным голосом проговорил:

- Прости меня, Анзор! Прости Христа ради! Таким уж я уродом уродился. Поэтому все претензии моей маме. Хочешь я тебе дам её адрес? А что, напишешь письмо. Она будет рада.

- Э-э! - укоризненно сказал он. - Зачем маму трогал, да? Когда сам болной.

- Что верно, то верно, - согласился я. - А какой с больного спрос?

В конце-концов мир был восстановлен.

- Поехали ко мне, - сказал Анзор, втавая.

- Нет, сначала дело, а потом все остальное.

- Там будет дело. Здесь не будет. Я сегодня барашка зарезал, да.

- Ну вот видишь, - укоризненно покачал я головой. - А кто мне давеча клался, что любит животных?

- Но есть маленько тоже надо, - серьезно ответил Анзор.

Нет, с чувством юмора у него явная напряженка. Определенно. И с этим уже ничего не поделаешь.

Прием прошел в делой и дружественной обстановке и затянулся до позднего вечера. В конце его Анзор вновь тискал меня в своих объятиях и восхищенно говорил:

- Какой молодец! Какой кунак! Какой джигит, да!

Азор рассказал, что ими установлены каналы сбыта героина. Уходит он по железной дороге, как правило, в трехтонных контейнерах, загруженных всякой всячиной. Пока выявлены десять городов, куда идут наркотики. Среди них был и Новосибирск. Я даже не мог предположить, что мне самому придется участвовать в аресте этого контейнера и задержании его получателей. Отчет Анзора я приобщил к своему, вложил в конверт и поросил срочно отправить спецпочтой Иванову. Результаты моей здесь работы были, как говорится, налицо.

А утром ко мне прибежал мой связной Тимур, запыхавшийся, возбужденный.

- Вас сам Татиев вызывает! - сообщил.

То, что Татиев не встретил меня на крыльце, было дурным предзнаменованием. Когда я вошел к нему в кабинет, то он сидел за столом строгий и чопорный, будто на приеме в Бекингемском дворце. И я окончательно понял, что случилось что-то из ряда вон и надо готовиться к самому худшему. Он холодно взглянул на меня и вместо приветствия, спросил:

- Кто вы, Павел Иванович?

И тем самым развеял все мои сомнения. Они установили, что ни такого отдела, ни такого генерала, о которых я говорил, в ФСБ не существует, как нет там и сотрудника Кольцова Павла Ивановича. Я предвидел, что это рано или поздно случится и на этот случай у меня уже был заготовлен ответ. Да, я не имею чести принадлежать к Федеральной службе безопасности, так как принадлежу к Главному разведовательному управлению. С моим умением пудрить мозги почтенной публике, я бы мог рассчитывать на определенные успехи. А это бы повлекло новую проверку, а там... Но сейчас я решил говорить правду. Почему? А кто меня знает - почему? Решил - и все тут. Интуитивно чувствовал, что только правда может мне сейчас помочь.

- В каком смысле, Руслан Мансурович?

- В самом прямом. Кто вы такой?

- Ах, вы об этом? - сказал я равнодушно. Неспешно подошел к столу, сел, достал сигареты, закурил, выпустил к потолку струю дыма и беспечно улыбнулся. - Если быть между нами, мальчиками, до конца честным и предельно откровенным, то я никакой не Кольцов, и вовсе не Павел Владимирович, и уж тем более не подполковник ФСБ.