Жестокая охота - [81]

И Кравчук положил перед Бикезиным измятый сигаретный окурок.

— Сигареты “Кент’’. Сам знаешь, у нас в магазинах такие не водятся.

— Что еще?

Самое главное — удалось установить примерный маршрут следования угонщика. Костюк утверждает, что бак у “Запорожца” был залит горючим доверху. Если следовать версии, что угонщик выехал из деревни где-то около полуночи и ему нужно было во избежание недоразумений справиться со своим делом к рассвету, то получается, что он заехал в город, а затем отправился на железнодорожную станцию, что в семидесяти километрах от города. И должен был прибыть туда где-то за час-два до отхода скорого поезда на Киев.

— Это уже интересно… Кого-то отвозил?

Весьма возможно. Потому и не поставил машину в гараж, если предположить, что он из местных, — к тому времени рассвело.

— Замок гаража взломан?

— В том-то и дело, что открыт, и притом отмычкой. А замок довольно сложный. Тут требуется незаурядная сноровка.

— “Специалисты” подобного профиля в деревне и окрестностях не числятся?

— Нет, проверено.

— Нужно срочно отправить людей на станцию. И пусть поспрашивают водителей — может, кто заметил в ту ночь “Запорожца” где-нибудь на трассе. Распорядись.

— Хорошо. И еще одно, Алексей Иванович, так сказать, на закуску: ЭКО нам сюрприз преподнес. Читай…

“…Все три записки отпечатаны на пишущей машинке системы “Ундервуд”, владельцем которой является адвокат Михайлишин Р.С.”.

13

— Адвокат Михайлишин? Это действительно сюрприз… — Полковник Шумко долго вчитывался в заключение экспертизы, затем отложил бумаги в сторону и задумался. — Неужели все-таки Михайлишин? Нет, здесь что-то не вяжется. Понимаешь, Алексей, не вяжется.

— Но факты — упрямая вещь…

— А если нам эти факты кто-то подсовывает? Вроде наживки — пока заглотнем да переварим, гляди, время упущено. Ну скажи, с какой стати это ему понадобилось? Мотивы? Нет их, понимаешь, нет! И потом — каким образом он достал яд и как сумел, будучи за тридевять земель от города, отравить Слипчука и Лубенца? Кстати, из Минмедпрома подтвердили, что единственное место в Советском Союзе, где занимаются изучением свойств ада южноафриканской гремучей змеи, — это серпентарий, в котором работал Гостев.

— Значит, вы считаете, что Михайлишин вне подозрений?

— Что ты меня за горло берешь? Это мое личное мнение. Его к делу не пришьешь. Как ты сам выразился: факты — упрямая вещь. И проверить их нужно в обязательном порядке. Но только не в ущерб основной версии. Что-то уж больно замысловатый узел вяжется вокруг Ковальчука и Гостева. И, к сожалению, мы его не имеем права разрубить, как некий полководец, а обязаны распутать.

— Кстати, товарищ полковник, поступили новые сведения от экспертов, которые исследовали пожарище.

— Опять сюрприз?

— Похоже. Один из простенков дома во время пожара завалился, и под ним удалось отыскать полусгоревшие остатки икон. Установлено, что ОНИ не имеют практически никакой ценности, хотя Либерман утверждал обратное. Возникает вопрос где самые ценные иконы из коллекции Ковальчука? Сгорели? Тогда почему остались все эти дешевые поделки, тем более, что, по словам того же Либермайа, и не только его, Ковальчук приобретал лишь действительно ценные Экземпляры?

— То-то и оно, Алеша. Еще один узелок на память… Так что же, напрашивается вывод: кто-то ограбил Ковальчука, а затем имитировал взрыв газа, чтобы замести следы? Тем более Что факты налицо — угнанная машина, ночной рейс от дома Ковальчука на станцию…

— Тогда получается, что мы отрабатываем совсем не тот след.

— И опять-таки всплывает Михайлишин?

— Похоже на то…

— Ну что же, капитан, принимайся за него вплотную. Но во Львов тебе придется все-таки съездить. Возможно, Чаплинский и есть та самая “темная лошадка”, которая нас выведет на след преступника.

Адвоката Михайлишина было не узнать. В элегантном темно-синем костюме с искрой, стройный, подтянутый, он выглядел значительно моложе своих лет.

— Вот и опять встретились, — заулыбался он, крепко пожимая руку Бикезину. — Что, не узнаете? То-то же.

— Признаться, вас трудно узнать.Диета, мой друг, диета. И спорт. Бегаю, прыгаю, плаваю, как в молодые годы. Только вот беда — я ведь чревоугодник. Ан нельзя. Питаюсь теперь, как балерина, каждую калорию по косточкам разложу, прежде чем откушать. Как видите, результат налицо.

— С чем вас и поздравляю.

— Нуте-с, что там у нас стряслось? Признавайтесь, капитан,

— Не скажите… Мне ли вам говорить, что такая уж у нас работа, в частности, таких вот “сумасшедших”, как в вашем случае, выявлять.

— Ну что же, я весь внимание.

— Богдан Станиславович, у вас есть пишущая машинка? 

— Да.

— Вы давно ею пользовались?

— Признаться честно, очень давно.

— Когда примерно в последний раз?

— Почему примерно? Могу сказать абсолютно точно — в конце марта этого года я печатал квартальный отчет о своей работе в юридической консультации.

— И никому ее после этого не давали?

— Конечно, нет. Она у меня дома стоит, в шкафу. А в чем дело?

— Видите ли, та злополучная записка отпечатана на вашей машинке, Богдан Станиславович. Притом в последних числах мая — начале июня.

— Как вы сказали? На моей машинке? Не может быть!