Жестокая охота - [110]

— А ну качни… — унтер-офицер показал на насос.

До Георге, который все еще пребывал в радужном настроении, навеянном работой, смысл этих слов дошел с трудом; он уже было взялся за рукоятку насоса, как вдруг кровь ударила в голову, и Георге, медленно выпрямившись, мельком взглянул на унтер-офицера и пошел обратно.

— Эй, ты куда?! Стой! — унтер в несколько прыжков догнал Георге Виеру и схватил за плечо.

Георге обернулся. Немец был одного роста с ним, но пошире в кости и поплечистее. На капрала повеяло сивухой — унтер-офицер был навеселе.

— Ты что, не понял? Пойдем… — потянул немец капрала за рукав.

Виеру, стряхнув его руку, зашагал дальше.

— Георге! — услышал он вдруг крик Берческу, и в тот же миг сильный удар в челюсть свалил его с ног.

— Паршивый мамалыжник… — зашипел, брызгая слюной, унтер и пнул Георге ногой. — Вставай!

Георге вскочил и в ярости влепил хороший удар прямо в полные губы унтера. Тот явно не ожидал такого оборота, отшатнулся, провел тыльной стороной руки по губам и, увидев кровь, с криком бросился на Георге. Они сцепились и покатились по земле.

— Держись, Георге! — долетел до Виеру голос Берческу…

Немецкие и румынские солдаты дрались до тех пор, пока не прибыл наряд полевой жандармерии.

— …Расстрелять мерзавцев! Всех! — немецкий полковник топнул ногой. — Они осмелились поднять руку на солдат фюрера!

— Господин полковник! — генерал Аврамеску, спокойный и корректный, поднялся из-за стола. — Я считаю, что это не лучший способ поднять боевой дух румынских солдат перед предстоящими боями.

— Какое мне до этого дело? Ваши солдаты совершили преступление и должны за это отвечать по законам военного времени. Шесть немецких солдат доставлены в госпиталь. Я требую отдать зачинщиков драки под трибунал!

— То, что вам нет дела до результатов предстоящего сражения, где боевой дух — одно из слагаемых победы, я постараюсь довести до сведения командующего группой армий генерала Фриснера. Ну, а по поводу зачинщиков драки я не возражаю: по нашим сведениям, затеял потасовку немецкий унтер-офицер Отто Блейер.

— Господин генерал, вы меня неправильно поняли, — стушевался полковник при имени генерала Фриснера. — Возможно, э-э… в этом есть вина и немецких солдат. Но драка была больше похожа на бунт! И этот ваш… — полковник открыл папку, нашел нужный листок, — капрал Георге Ви-е-ру, — с отвращением прочитал по слогам, — самый настоящий красный! Я приведу его высказывания…

— Не нужно, — генерал Аврамеску устало махнул рукой. — Капрал Виеру пойдет под военно-полевой трибунал. Но остальные солдаты будут освобождены из-под стражи и отправлены на фронт. Это мое окончательное решение. Вас оно устраивает, господин полковник?

— В какой-то мере да… — полковник замялся.

Генерал Аврамеску понял его.

— Этот разговор, господин полковник, останется между нами: генерал Фриснер слишком занят, чтобы разбирать подобные незначительные недоразумения.

— Конечно, господин генерал! — просиял полковник. — Ваше решение правильное, и я к нему присоединяюсь…

Георге и Берческу сидели в одной камере. Виеру изредка щупал заплывший глаз, и тогда Берческу посмеивался, несмотря на то, что у самого вид был не ахти какой.

— Георге, а здесь лучше, чем на передовой, — неизвестно отчего довольный Берческу похлопал по каменной стене. — Кормят вполне прилично, тихо, спокойно…

— Это точно, — весело согласился Виеру и потянулся до хруста в костях.

— Георге, но как ты унтера… — Берческу расплылся в улыбке. — Я, ей-богу, не ожидал.

— Лучше вспомни, как ты укусил фельджандарма за ухо…

Оба захохотали, глядя друг на друга.

Черед день рядового Берческу освободили, а капрал Виеру остался в камере ждать приговора военно-полевого трибунала.

6. ДЕЗИНФОРМАЦИЯ

Часовой словно решил поиздеваться над разведчиками: стоило Пригоде стать на четвереньки и изготовиться для броска через неширокую просеку, тщательно расчищенную гитлеровцами от деревьев, кустарника и травы, как немец тут же оборачивался и шел в направлении разведгруппы. Пригода весь извелся и даже начал злиться; он уже несколько раз довольно выразительно поглядывал в сторону Маркелова, но тот отрицательно покачивал головой — лишний раз шуметь совершенно ни к чему. “От вэзучый, харцызяка”, — с сожалением наблюдал Петро за ретивым служакой — словно голодный кот, которому показывают мышь в плотно закрытой стеклянной банке.

Маркелов в досаде захлопнул планшетку с картой маршрута следования разведгруппы — уже который раз приходится менять направление…

Тогда от эсэсовцев удалось уйти без потерь — все-таки дождались ночи. Правда, из-за этого и пришлось впервые изменить тщательно разработанный штабом фронта маршрут, поскольку преследователи не дали возможности разведчикам пробраться через перевал и оттеснили их в долину. Маркелов несколько раз пытался выйти на нужные координаты. Казалось, немцы их ждали именно там, куда старший лейтенант нацеливал группу. Но, несмотря на эти досадные накладки, разведчики добыли чрезвычайно ценные сведения, о чем незамедлительно доложили в штаб фронта — рация работала безупречно. Преследователи исчезли, словно сквозь землю провалились, и это обстоятельство вопреки здравому смыслу почему-то не давало покоя Маркелову: немцы чересчур последовательны и упрямы, чтобы вот так просто взять и отказаться от возможности ликвидировать советскую разведгруппу, да еще в своем ближнем тылу. Исчезновение шести разведгрупп, неудачи остальных при переходе линии фронта, солидно поставленная блокировка возможных маршрутов — все говорило о том, что гитлеровское командование весьма заботилось о сохранности своих тайн, особенно тех, которые касаются оборонительных сооружений и мест дислокации военной техники.