Жесткокрылый насекомый - [15]
— П-подвал з-затопило. У т-тебя д-деньги есть?
— Нет.
Вообще-то и правда денег не было, но, если бы имелись — Марина это твердо знала, — бомж не получил бы и копейки.
— Чаю б-бы.
А вот насчет чаю Марина Васильевна помочь могла.
Институтская столовая начинала работать только с одиннадцати, просить в восемь горячего у заведующей бесполезно, но на кафедре имелся замечательный электрочайник и множество пластиковых стаканчиков. Кулик велела Пиворасу подойти к окну кафедры, откуда подала бомжу стакан обжигающего растворимого кофе с сахаром и засохшую с пятницы плюшку.
— А теперь иди!
Альбин Петрович не заставил себя ждать — испарился, как не было.
На сердце вроде стало легче. Полтора часа Марина Васильевна посвятила вдумчивому разбору документации, вскоре подали звонок на вторую пару, и приключения начались опять.
Не прошло и двадцати минут с начала пары, как в аудиторию кто-то робко постучал.
— Войдите, — отвлеклась Кулик.
Никто не вошел, но стук раздался снова.
— Войдите!
Опять постучали.
Закипая, Марина Васильевна вышла из-за кафедры и резко распахнула дверь.
— Ма, ты нас не теряй, мы на качели пойдем, а потом тебя встретим! — выпалил сияющий, как медный пятак, Евгений.
Марине показалось, что вокруг нее откачали воздух, а вдобавок выбили из-под ног опору. Она сделала шаг в коридор и закрыла за собой дверь.
— Что ты здесь делаешь? — страшным шепотом произнесла она.
— Зашел тебя предупредить. Да ты не бойся, за нами Кира присмотрит.
— Какая Кира, что ты мелешь? А где Олег?
— На улице. — Евгений испуганно смотрел на «маму». — Ты не волнуйся, с ним Игорь и Кира.
Если бы Марина Васильевна умела, она бы упала в обморок. Четверо! Их уже четверо.
Она вернулась, встала за кафедру и сурово оглядела аудиторию.
Студенты притихли.
— Продолжим. К доске пойдет…
Галина Юрьевна не стала ждать, пока ей позвонит Пятачок или кто-нибудь из Центра реабилитации. Она связалась с Распоповой, спросила, как прошла эвакуация (оказалось — нормально, без эксцессов), и сама отправилась проверять таинственных беспризорников.
И почти не удивилась, встретив у ворот Центра дымящего сигаретой Лопаницына.
— Что ты, батька, так рано поднялся? — пошутила Геращенко.
— А ты что, второго в лицо знаешь? — выдохнул Петр с дымом.
— Пойдем?
— Погоди, у них там завтрак сейчас. Ты мне вот что скажи: что нам делать?
— В смысле?
— Чует мое сердце, что там не наши клиенты, а опять подсадные.
Не похоже было, что Пятачок шутит или, наоборот, боится. Однажды Галке доводилось видеть старлея в таком состоянии: когда тот в одиночку задержал троих вооруженных грабителей.
— Нет, этого не может быть, ты же сам слышал, я вчера просила Ленку подстраховаться, фото сделать, до эвакуации, и после…
— Хрень это все на постном масле, Геращенко.
— Почему?
— А вот сейчас зайдем — и увидишь, почему.
И они вправду увидели.
Доставленные Распоповой Кулики оказались сестрами-близнецами. Сашу Кулика девочки называли «блатом», маму зовут «Малина Васильевна, она плеподаватель». Стоило Лопаницыну задать вопрос, почему они не дома, девчонки подняли рев, и дежурный воспитатель выгнала грубияна прочь.
Геращенко посмотрела журнал приема. Все честь по чести, почерк Ленки Распоповой ни с чьим не спутаешь.
Ленка приехала через час — и впала в ступор. Эту бабищу попробуй удивить или испугать, ее давно в угрозыск переманивали, а тут скисла:
— Галчонок, я же лично, лично контролировала, я даже на помывку прорвалась, они пацанами были, Галчонок!
Предъявили фотографии на опознание персоналу. Дежурная вылупила глаза: она с двумя мальчишками на фоне окна, но этих детей никогда в глаза не видела. Лопаницын прорвался-таки в изолятор опять и предложил показать фото Куликам.
Мальчики были опознаны сестрами как братья Женя и Олег. Кроме всего прочего, дежурную напрягло одно обстоятельство: на всех приютских практически моментально появляется налет неустроенности, брошенности, даже если они и содержались в семьях (какие там семьи? — пьянь да рвань), а эти Кулики… У них даже носки свежие и — убиться веником — носовые платки.
— Вопросов больше не имею, — и Петр стремительно покинул помещение.
Галка еле догнала участкового.
— Чертовщина какая-то! — Пятачок торопливо хабонил на крыльце. — Слушай, а может Кулик бог покарал? Вдруг это все — ее аборты? Нет, ну серьезно: что мы о ней знаем? Жила с сестрой в Средней Азии, потом сюда перебралась пятнадцать лет назад — и все. А что там было? Может, она наложницей была у тамошнего ректора или еще что?
Геращенко прыснула.
— Да хватит ржать, я серьезно. Почему именно с Кулик эта хрень происходит, можешь понять? Не со мной, не с Иваном Федоровичем Крузенштерном, а именно с Мариной Васильевной? Поймем — и тут же все на свои места встанет.
— Нет, Петя, сначала надо понять, что именно происходит и откуда эти сопляки берутся.
— А по-моему — это один и тот же хер! Ладно, погнали.
— Куда? — Галина едва поспевала за торопливым шагом коллеги.
— Туда! Давай быстрее, там сейчас самое интересное начнется!
— Где?
— В гнезде! Не тормози.
Он свистнул, и проезжавшая мимо «четверка» остановилась.
— Шеф, до пединститута!
— Сотня, — лениво отозвался водитель.
««Газик» со снятыми бортами медленно (хотя и не так, как того требуют приличия и протокол траурного шествия) ехал по направлению к кладбищу. Кроме открытого гроба, обшитого кумачом, и наспех сколоченного соснового креста, в кузове никого не было…».
2003 год, Петроград, на троне царь Николай III. Но законно ли его право на престол? Нет, считает потомок самого загадочного из русских царей, Александра I.Покушения и тайная полиция, политические интриги и дворцовые кулуары, кентавры, крокодилы и совершенно другая Россия в написанной в жанре социальной фантастики повести Алексея Лукьянова «Спаситель Петрограда».Книга включает в себя повести «Спаситель Петрограда», «Мичман и валькирия» и «Артиллеристы».
Однажды на Земле случился ужасный катаклизм. Мало того, что метеорит рухнул прямо на Кремль, оставив от него огромную воронку, так еще и вся Земля почему-то сплющилось, а западное полушарие оказалось отделено от восточного. И вот в такой ситуации мужики из железнодорожной бригады решили прокопать подземный ход прямо в Америку.
Если сикараське откусить хвост — вырастет новый. А вырастет ли у хвоста новая сикараська?
Петроград, 1920 год. Волна преступности захлестывает колыбель революции. Бандиты, представляясь чекистами, грабят народ — это называется «самочинка». Шайка Ваньки-Белки долгое время держит в страхе весь город. В условиях, когда человеческая жизнь не стоит ни копейки, сотрудники уголовного розыска всеми силами пытаются сдержать натиск преступников. Богдан Перетрусов, внедрённый в питерское криминальное сообщество, расследует загадочное убийство ведущего агента угро. Смерть последнего тесно связана с ограблением Эрмитажа и таинственным артефактом — Тритоном, некогда принадлежавшим самому Иоанну Кронштадтскому.
1999 год. Егор и Юся Кругловы остаются без попечения взрослых. Впереди их не ждёт ничего хорошего. Инвалидность превратила братьев в мрачных мизантропов. Однако появление таинственного незнакомца коренным образом меняет скучную и беспросветную жизнь провинциальных ребят. Они обретают суперсилу и врага, который хочет эту силу отнять.Новые таланты будто магнит притягивают к братьям приключения. Они переживают землетрясение и цунами, смерть и предательство в поисках дома и семьи.Но совместимы ли семья и суперсила? Вопрос один на двоих, однако решить его братья должны каждый сам для себя.
Смерть разгладила черты девушки, лицо Шерри стало прекрасным, словно полированный слоновый бивень, обрамленный волосами темно-каштанового цвета. Шеф медленно и осторожно опустился рядом с Шерри и очень тихо, словно ребенок, разговаривающий со сказочной феей, принялся говорить девушке все, что думает о ней. Его окружение по разному отнеслось к случившемуся. Не все спокойно в доме, где есть покойник.
Проза Чайны Мьевиля поражает читателя интеллектульностью и богатым воображением. Фантастическое в его рассказах не избегает реальности, а, наоборот, вскрывает ее самыми провокационными способами.Этим отличаются и двадцать восемь историй из нового сборника писателя. Неоднозначные, то сатирические, то невероятно трогательные, оригинальные по форме и языку, все они показывают людей, столкнувшихся с необъяснимой странностью мира – или же не менее необъяснимой странностью в себе самих.
Середина нашего века. Россия давно уже раскололась на три части – Московскую Федерацию, Уральский Союз и Республику Сибирь. В Московской Федерации торжествует либеральная идеология, ей сопутствуют гонения на Православие. Гонения не такие, как в прошлом веке – без расстрелов и тюрем. Просто социальный остракизм, запреты на профессию, ювенальный прессинг на верующих родителей… На этом фоне разворачивается церковно-политическая интрига спецслужб, в центре которой оказывается обычный прихожанин Александр. Удастся ли ему не сломаться?Текст представлен в авторской редакции.
Как вы думаете, как должен выглядеть предмет, через который неизвестная и могущественная цивилизация наблюдает за нами? А что если, торопливо взглянув в зеркало, или некоторое время, прихорашиваясь перед ним, не только мы смотрим на себя, но оттуда за нами наблюдают? Обычному человеку, да просто одному из нас, достался антикварный предмет, который резко поменял его судьбу…. Да что я вам всё это рассказываю? Прочитайте, а вдруг и вам так повезёт?
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Борис Ямщик, писатель, работающий в жанре «литературы ужасов», однажды произносит: «Свет мой, зеркальце! Скажи…» — и зеркало отвечает ему. С этой минуты жизнь Ямщика делает крутой поворот. Отражение ведет себя самым неприятным образом, превращая жизнь оригинала в кошмар. Близкие Ямщика под угрозой, кое-кто успел серьезно пострадать, и надо срочно найти способ укротить пакостного двойника. Удастся ли Ямщику справиться с отражением, имеющим виды на своего хозяина — или сопротивление лишь ухудшит и без того скверное положение?В новом романе Г.