Жертвоприношение - [16]

Я вышел из дома, не закрыв за собой входную дверь. Я был уверен, что услышал пронзительный скрип стекла, донесшийся из какого-то окна верхнего этажа. Но направился прямиком к машине не оглядываясь назад и завел двигатель. Мой одиннадцатилетний, потускневшего бронзового цвета «Ауди» издал похожий на лошадиное ржание звук. Прежде чем сняться с ручника, я бросил взгляд на дом. Боже всемогущий, каких усилий мне это стоило! Но я увидел лишь темные окна и крышу со странными углами. Немного подождал. А затем шумно газанул и направил машину вверх по крутой гравийной дорожке.

Катя по узким, тенистым улочкам, ведущим в Шанклин-Вилидж, я включил радио. Кэт Стивенс пел «За мной следовала лунная тень». И я стал подпевать: «Лунная тень… лунная тень!»

Солнце моргнуло и замерцало яркими вспышками сквозь листья деревьев.

Крысолов жил в маленьком ослепительно-белом доме на краю Шанклин-Олд-Вилидж. Его сад пестрел красно-желтыми хризантемами, геранью, был густо заселен бетонными, покрытыми коричневым лаком белками с глазами из янтарного стекла. Населяли его также бетонные садовые гномы, кошки, миниатюрная мельница, колодец желаний, замок и бетонный спаниель.

Жена крысолова сидела на крыльце в шезлонге и вязала что-то коричневое и бесформенное. Полная женщина в розовых пластиковых бигуди и ситцевом платье с корабельными якорями. На плитке возле шезлонга стояла пустая чайная чашка и тарелка с диетическим печеньем. Я остановился за воротами. Сад был таким маленьким, что я мог наклониться и выхватить пряжу у женщины из рук.

– Вы к нам? – удивленно спросила она, словно не заметив, как я появился.

– Я ищу Гарри Мартина.

– Да ну? И кто его спрашивает?

– В совете сказали, что он все еще ловит крыс.

– Разве? Гарри уже на пенсии.

– Он дома?

– Он сейчас спит.

– Прошу прощения?

– Прилег вздремнуть. Ему шестьдесят семь. И ему нужен короткий дневной сон.

– А, ну да, конечно. Я тогда заеду позже?

Внезапно в дверном проеме появился широкогрудый, седовласый мужчина в рубахе, заправленной в широкие коричневые штаны. У него было испещренное лопнувшими венами лицо и сплюснутый нос.

Гарри Мартин, собственной персоной.

– Слышал, вы меня спрашивали, – произнес он. – Окно моей спальни выходит прямо сюда.

– Извините, – сказал я. – Я не хотел вас потревожить.

Он открыл ворота:

– Входите. Это уже неважно.

Миссис Мартин отодвинулась в сторону, и ее муж провел меня в гостиную. Комнатка была крошечная. Тисненые обои и обшитые гобеленом кресла, сервант, уставленный латунными феями и фарфоровыми балеринами. Одну стену занимал огромный телевизор. Под столиком 60-х годов, на котором он стоял, громоздились стопки старых номеров «Тиви Таймс».

– Присаживайтесь, – сказал Гарри, и я последовал его приглашению.

– У меня проблема с крысами, – объяснил я. – Точнее, с крысой. Хотя и очень крупной.

– Хмм, – произнес он. – Полагаю, это вас совет острова ко мне направил?

– Верно.

– Они не берут меня на полный рабочий день. Не могут себе этого позволить. Все из-за этого подушного налога. Я сказал им, что не буду больше заниматься ловлей крыс, но они все равно продолжают направлять ко мне людей. Сейчас я занимаюсь садоводством – более стабильное занятие.

– Я могу заплатить вам.

– Двенадцать фунтов пятьдесят пенсов. Столько я беру. Плюс любые строительные расходы. Например, замена треснувшей канализационной трубы или заделка дыр.

– Звучит разумно.

Гарри Мартин взял табакерку со стола возле кресла, открыл ее и принялся сворачивать себе сигарету, даже не глядя, что он делает.

– Так где, говорите, эта ваша крыса?

– На чердаке.

– Да, но где именно? На каком чердаке?

– О, простите. Фортифут-хаус.

Гарри Мартин чиркнул спичкой, чтобы зажечь самокрутку, но, когда я произнес Фортифут-хаус, остановился и уставился на меня с горящей спичкой в руке. Незажженная сигарета повисла у него между губ.

И, лишь когда я сказал: «Осторожно!» – он моргнул, опомнился, помахал спичкой и открыл коробок, чтобы достать новую.

– Я остановился в Фортифут-хаусе на лето, – объяснил я. – Мистер и миссис Таррант хотят его продать, и я занимаюсь ремонтом.

– Понимаю, – сказал Гарри Мартин. – Я слышал, что они хотели его продать. Лучше снести эту хреновину к чертям, если хотите знать мое мнение.

– Что ж… не скажу, что не согласен с вами. Но пока мне нужно расчистить его и декорировать. А первым делом я хочу избавиться от этой крысы.

Гарри Мартин зажег сигарету и выдохнул крепкий, ароматный дым:

– Так вы видели ее, эту крысу?

Я покачал головой:

– Лишь мельком. Похоже, довольно большая.

– Большая, – заверил он меня.

– Так вы про нее знаете?

– Конечно. Все в Бончерче и Олд-Шанклине знают про нее. Все, кроме вновь прибывших, разумеется.

Я был поражен:

– Все знают про нее?

– Знают, но не говорят, вот и все.

– Почему не говорят?

– Потому что, если будешь говорить о ней, придется о ней думать. А они не хотят думать о ней.

– Как давно она там? – недоуменно спросил я.

Гарри Мартин пожал плечами:

– Сколько себя помню.

– И сколько же?

– Эта крыса была там, еще когда я был мальчишкой. А мне уже шестьдесят семь. Как у вас с «рифметикой»?

У меня закралось подозрение, что Гарри Мартин разыгрывает меня. С этими старыми деревенскими чудаками нужно быть настороже. Они любят всех дурачить. Их россказни с каждым поворотом сюжета становятся все абсурднее и абсурднее, пока по их озорному взгляду вы вдруг не понимаете, что вас водят за нос.