Жертвоприношение - [13]

– Но кто они такие? Или, точнее, кем они были?

Дорис со стуком поставила последние графинчики с маслом и принялась греметь пластиковой корзиной со столовыми приборами из нержавейки.

– Старый мистер Биллингс основал Фортифут-хаус, а после его смерти дом унаследовал молодой мистер Биллингс. Моя мать постоянно рассказывала мне об этом. Она раньше прибиралась в этом доме. Конечно, это было уже через много лет после того, как умер молодой мистер Биллингс. Но в те времена было еще много людей, знавших, что произошло. Не так давно в газете появилась статья о Фортифут-хаусе. Старый мистер Биллингс и молодой мистер Биллингс. Но именно с молодого начались все неприятности.

– Какие неприятности? – поинтересовался я.

Тут вошел Дэнни и спросил:

– Папа… можно мне пойти на пляж?

– Сперва доешь мороженое. И сними носки. Не знаю, зачем ты вообще их носишь.

– Мама сказала, что я должен их носить, чтобы ноги не пахли. А если я ношу одни сандалии, ноги начинают пахнуть.

– Хорошо, – вздохнул я. – Но сними их, перед тем как пойдешь к морю, ладно?

Дорис встала рядом с нашим столиком. Когда она говорила, то постоянно крутила туда-сюда обручальное кольцо, словно это были четки, а она читала молитвы. Подул теплый ветер, и с пляжа потянуло водорослями. Солнце отражалось в заводях, словно это были горшки с кусочками зеркала.

– Старый мистер Биллингс заработал состояние на сахаре. Он был другом доктора Барнардо в те времена, когда тот еще работал в лондонском госпитале. Когда доктор открыл свои первые пансионы для беспризорных мальчиков, старому мистеру Биллингсу эта идея настолько понравилась, что он построил Фортифут-хаус. Это был детский приют – бедные дети из лондонского Ист-Энда могли приезжать сюда и жить на берегу моря.

– Мне кажется, я что-то об этом слышал, – сказал я ей. – Сперва он назывался Дом Биллингсов?

Дорис кивнула:

– Верно. У него была хорошая репутация. Даже королева Виктория приезжала с визитом. Но два или три года спустя мистер Биллингс умер. Или его убили. Никто толком не знает. Говорят, с ним случилось что-то очень страшное. Приют унаследовал молодой мистер Биллингс, и с тех пор все изменилось. Стали появляться какие-то странные люди. А у одного из посетителей лицо якобы было покрыто бурыми наростами, так что на него невозможно было смотреть. Так рассказывала моя мать. Когда я была маленькой, она пугала меня своими историями до полусмерти!

А потом – не помню, какой год это был, – все сироты умерли. За две или три недели – никто так и не понял, от чего. Говорили, что однажды ночью люди видели в доме странные огни и слышали всякие звуки. А еще чьи-то громкие крики на непонятном языке. И якобы на следующее утро молодой мистер Биллингс был обнаружен совершенно невменяемым. Он полностью утратил рассудок. Говорил, что побывал в другом мире и видел такие ужасы, каких не доводилось видеть ни одному человеку. Состояние его все ухудшалось. Спустя три года его поместили в ньюпортскую психлечебницу, но он повесился в палате. Таким был его конец. Однако с тех пор все, кто жил в Фортифут-хаусе, жаловались на звуки и огни. Я сама видела их и знаю, почему Тарранты съехали.

Я искоса посмотрел на Лиз. С каждой минутой эта история все больше напоминала «Поэму о старом моряке». Хорошая байка для туристов. Для летнего вечера, когда тени начинают удлиняться. Но во мне крепла уверенность, что если в Фортифут-хаусе и есть что-то странное, то это его особенная атмосфера, сильное ощущение его связи с прошлым, его запущенность. Ничего общего с призраками, огнями или «ужасами, каких не доводилось видеть ни одному человеку».

Я дал Дорис банкноту в пять фунтов и сказал, что сдачу она может оставить себе.

Но когда мы вышли из кафе, она подошла к двери, ведущей в сад, и произнесла:

– Смотрите в оба. И будьте осторожны. А если увидите яркий свет, бегите оттуда со всех ног. Я бы так поступила на вашем месте.

– Спасибо за совет, – сказал я и взял Лиз за руку.

Мы поднялись по крутой дорожке обратно к воротам. Наступила утренняя жара, в воздухе пахло свежей смолой и крапивой. Мы прошли между деревьями, пересекли мостик и вернулись в сад. В дрожащем мареве дом выглядел еще более странно. Как будто это была всего лишь ярко подсвеченная картина.

Когда мы шли по саду, Лиз остановилась и прищурила глаза от солнца.

– Ты пускаешь квартирантов? – спросила она.

– Не знаю. Не знаю, можно ли мне.

– Нет-нет. Я не себя имела в виду. Просто я видела, как кто-то выглядывал из окна наверху.

Я тоже остановился и прищурился. Но насколько мог видеть, все окна были черными и пустыми.

– Какое окно? – спросил я.

– Вон то, прямо под крышей.

– И как выглядел этот кто-то?

– Не знаю. Просто бледное лицо.

– Бледное?

– Да, бледное. Даже очень. Возможно, это просто отражение.

Она огляделась.

– Возможно, это была чайка.

Мы подошли к дому. Лиз протянула мне руку и сказала:

– Что ж, спасибо за пиво и интересное знакомство. Я лучше пойду, пока кто-то другой не заселился в мастерскую.

Я вытер пот со лба тыльной стороной руки.

– Думаю, ты можешь остаться здесь.

Она покачала головой:

– У тебя и без меня проблем хватает. Зачем тебе еще и мои?