Жертвенный лицедей - [17]

— А как насчет Милфорда? Разве он не знал, как обстоят дела? Почему он вдруг выставил охрану, если знал, что речь идет всего лишь о семейной размолвке?

— Он знает лишь то, что говорит ему Белл, — заявил Данамато. — Вы думаете, он наш семейный поверенный? До начала этой бракоразводной бодяги Милфорд о нас и слыхом не слыхивал. Он адвокат, навязывающий свои услуги жертвам несчастных случаев. Белл наняла его по совету одной своей разведенной подруги.

— Мне показалось, — сказал Грофилд, — он нисколько не удивился, когда Харри сообщил, что он по прежнему работает на вас.

— Когда Харри сообщил ему, что кто по-прежнему работает на меня?

— Когда Харри сообщил ему, что Харри по-прежнему работает на вас.

— Ах, вот так? И Милфорд не удивился?

— Как будто он догадывался об этом, — пояснил Грофилд. — Так что меня занимает вопрос, почему он выставил охрану, если подозревал, что троянский конь уже стоит у ворот?

— Что-что?

Грофилд покачал головой.

— Да это я так, для красного словца, — сказал он. Ничего, я еще спрошу Милфорда. — Он указал на магнитофон. — Так вот что вы задумали? Хотите играть в легавого, да?

— Я задам этим пятерым несколько вопросов, — ответил Данамато. — Я хочу узнать, можно ли поставить кого-нибудь из них выше вас в списке.

— Значит, вы взяли на себя роль легавого, — сказал Грофилд. — В театре мы называем это рискованным распределением ролей. Как, например, Мики Руни, игравший того китайца в «Завтраке у Тиффаник».

Сбитый с толку Данамато нахмурился.

— Что?! Мики Руни?!

— Ладно, это ерунда, — ответил Грофилд. — А что должен делать я, по-вашему? Просто сидеть и наблюдать, или я тоже могу задавать вопросы?

— Ваша ставка в этом деле очень высока, — напомнил ему Данамато. — Если у вас возникнут вопросы, можете задавать.

— У меня уже есть один вопрос, — сказал Грофилд.

— К кому?

— К вам.

— Я полагал, мы с этим покончили, — сказал Данамато.

— Вопрос иного рода. Полицию ведь еще не вызвали?

Данамато покачал головой.

— И не вызову, пока сам во всем не разберусь.

— А где сейчас ваша жена?

— В подвале есть морозильник. Грофилд посмотрел на него. — И она там?

Данамато тяжелым взглядом посмотрел Грофилду в глаза.

— Нет, — сказал он. — Это не Белл. Белл больше не существует. Это всего лишь кусок мяса, который надо какое-то время сохранить свежим. Белл умерла. — Он неожиданно отвернулся и провел ладонью по лбу и глазам. — Белл ушла. Ее нет нигде на этой земле. А тот кусок мяса — это не она, заберите его у меня. В нем от Белл не больше, чем в том костюме, который я прошлым летом пожертвовал благотворительному фонду. — Он снова посмотрел на Грофилда. — Вы следите за моей мыслью?

— Что ж, хорошо, — ответил тот.

Странно, но до сих пор Грофилду не верилось, что Данамато и впрямь испытывает какие-то чувства к жене, однако теперь, когда он услышал, что ее труп засунули в морозилку, будто баранью ляжку, услышал, почему Данамато считал возможным так обойтись с телом, он вдруг осознал, что все это всерьез, а не понарошку. Данамато, толстый, грубый, с сигарой в зубах и целым войском бандитов за спиной, искренне любил свою жену Белл. Любил даже сейчас. И собирался строго покарать того, кто навеки отнял у него Белл, подсунув вместо нее кусок мяса. Он и бодрился-то лишь потому, что хотел разделаться с виновным.

Грофилд понял, что, пожалуй, ему стоит помочь Данамато отыскать человека, который сменил бы его на первой позиции в списке.

Секунд тридцать они молчали, потом Данамато спросил:

— У вас есть еще вопросы, или можно начинать?

— Пока вопросов нет, — сказал Грофилд.

— Ну что ж. — Данамато заглянул в список. — Давайте-ка вызовем на ковер этого черномазого. Сходи за ним, Фрэнк.

Глава 10

Онум Марба сел за стол напротив Данамато, лицо его было, по обыкновению, непроницаемо. Нынче утром он оделся на западный лад — серые слаксы, серые туфли на каждый день и белая рубашка с коротким рукавом. Как оказалось, накануне вечером его свободные одежды прикрывали сильное тело с красивой мускулатурой. Торчавшие из рукавов руки казались твердыми, как чурки, и были будто вырезаны из эбенового дерева, почти черного, с легким серым налетом, приглушавшим блеск.

Все тем же тихим текучим голосом с легкими щелкающими звуками Марба сказал, нарушая молчание:

— Похоже, сегодня меня держат пленником в этом доме, а вы — человек, по приказу которого это делается.

— Вы не пленник, — ответил ему Данамато. — Просто вы хрен уедете, пока мы все не выясним. Я не уеду, Грофилд не уедет, вы не уедете.

Уголки губ Марбы снова дрогнули в некоем подобии улыбки. Он произнес ничего не выражающим тоном:

— Однако номинально я не пленник. Понятно. Не могли бы вы объяснить, почему говорите то «хрен уедете», то «не уедете»? Я и не думал, что люди говорят на таком разном английском в формальной обстановке и повседневном быту.

Данамато вытаращился на него, не веря своим ушам.

— Какого черта?

— Это все радио и телевидение, мистер Марба, — объяснил Грофилд. — Средний американец подвержен влиянию всей культурной шкалы. Это обеспечивает однородность, которая может показаться иностранцу такой причудливой.

— Спасибо, — сказал Марба, чуть склонив голову в сторону Грофилда.