Жены русских царей - [67]

В это бедственное для себя время Анна Ивановна всячески старалась вновь возбудить страсть к себе государя.

В бумагах семейства Монс мы находим разные гадальные тетради, рецепты привораживаний, колдовства, списки чародейных перстней и т. п. вещей. Анна Ивановна, женщина в высшей степени суеверная, вместе с матерью, по выражению современника: «Стали пользоваться запрещёнными знаниями и прибегали к советам разных женщин, каким бы способом сохранить к их семейству милости царского величества». Колдовство не помогло, оно вызвало только извет на Монс и следственное о том дело.

«Хотя за подобные поступки, — писал в 1706 году защитник и панегирист Петра — Гюйсен, — за колдовство и ворожбу в других государствах было бы определено жесточайшее наказание, однако его царское величество, по особенному милосердию, хотел, чтоб этот процесс был совершенно прекращён, но ex capite ingratitudinis от Монсов отобраны деревни, и каменный палаццо отошёл впоследствии под анатомический театр. Драгоценности же и движимое имущество, очень значительное, были оставлены им, за исключением одного только портрета, украшенного брильянтами...»

Опала над Анной Ивановной и её семейством продолжалась до 1706 года; указом от 3 апреля сего года из С.-Петербурга государь «дал позволение Монс и сестре её Балкш в кирху ездить». Муж Матрёны Ивановны, полковник Балк, отправлен был в Дерпт комендантом, «а остальные члены семейства, — писал Гюйсен в 1706 году, — живут свободно, но уже не могут рассчитывать и не имеют права, чтоб оказанные им сначала милости остались при них на вечные времена».

Подобные расчёты со стороны Анны Ивановны были бы большой глупостью: с 1705 года сердце Петра принадлежало уже новой безвестной иноземке, но то была знаменитая впоследствии царица Катерина Алексеевна!

Зато и сердце её предшественницы в это время было также несвободно; изменив живому герою, Анна Ивановна тем легче забыла умершего; в 1706 году за ней ухаживает и о ней заботится прусский посланник фон Кайзерлинг. Его ходатайству Анна Ивановна обязана была получением высочайшего разрешения посещать кирки; затем, по усиленным просьбам того же влюблённого представителя короля прусского, Анна Монс была совершенно освобождена.

В ком же находил Кайзерлинг оппозицию своим стараниям, кто не мог допустить мысли об освобождении прежней царской фаворитки? Сам ли Пётр, или его окружающие?

Разумеется, частью сам государь, столь неохотно забывавший какие бы то ни было прегрешения своих подданных пред его пресветлым величеством, но более всего действовал против освобождения Анны Ивановны Монс знакомый уже нам «Алексашка».

Меншиков из резвого миловидного юноши обратился теперь в статного мужчину; наивность, с которой он брал сотняшки рублей, заменилась взяточничеством в более широких размерах; ловкость, с какой он отрубал головы стрельцов, выместилась необыкновенным искусством вести придворные интриги и поддерживать своё значение. Он приблизил к Петру Марту Скавронскую, Катерину «Василефскую» тож; он навсегда мог рассчитывать на неё как на самую ревностную свою защитницу; а потому понятно, всё, что могло ослабить интимные нежные отношения Петра к Катерине Алексеевне, то всячески было устраняемо Меншиковым. Он встревожился, узнав об усилиях прусского посла освободить красавицу Кукуя; в ней любимейший птенец Петра видел ещё опасную соперницу Катерине; так что Кайзерлинг 28 июня ст. ст. (9 июля нов. стиля) 1707 г. в Варшаве (не в Варшаве, а близ города Люблина, в м. Якубовицах), по известию Миллера, имел по этому поводу неприятности с Меншиковым, и государь встретил хлопоты Кайзерлинга с большим неудовольствием, и только впоследствии позволил себе смягчиться.

Но весь эпизод «неприятностей», постигших в 1707 году представителя короля прусского при дворце Петра — Георга Иоганна фон Кайзерлинга, до того выходит из ряда событий даже характерной петровской эпохи, до того характерен и необычен в истории европейской дипломатии, до того интересен, что мы остановимся на нём подробнее и передадим его словами вельми обиженного Георга Иоганна фон Кайзерлинга.

Хлопоты Кайзерлинга об освобождении из-под домашнего ареста его возлюбленной невесты Анны Монс, как мы заметили выше, были нелегки: они сопровождались для Кайзерлинга длинным рядом весьма существенных неприятностей; с одной стороны Меншиков, могущество которого находилось на высшей ступени, создавая в это время «фавор» Марты, не мог без опасения видеть, что Кайзерлинг хлопочет об освобождении бывшей царской фаворитки, с другой — и в самом Петре не могло не шевелиться чувство ревности к человеку, привязанность к которому вытеснила из сердца Анны Ивановны любовь к нему.

Все эти обстоятельства надо иметь в виду, чтобы понять причины той трагикомедии, героем которой сделался Кайзерлинг в 1707 году близ г. Люблина, где находилась в то время главная квартира русской армии, ожидавшей Карла XII. В нижепомещаемых депешах самого Кайзерлинга читатели найдут самый обстоятельный его рассказ о столкновениях с государем, также с Меншиковым и их приближёнными. Рассказ этот является в депешах, извлечённых из главного императорско-королевского секретного архива в Берлине; это весьма живая, хотя и далеко не привлекательная картина быта и нравов двора Петра I.