Жены русских царей - [4]
Молодая боярышня не видела ещё вблизи охмелевшего человека. Для неё было даже вновь и само восклицание — «горько!», после которого следовал поцелуй князя с княгиней.
Обходя гостей, именинница находила для каждого приветливое слово. Впрочем, князю Глинскому не понравилось её приветствие, сказанное чуть слышно: «Не калечь людей по улицам Москвы. Москва отплатит тебе сторицей за каждый разбитый череп». Перед Семиткиным она остановилась с изумлением; перед ним она выговорила громко: «Не знаю, как тебя и величать. Не ожидала твоего прихода, а ты удосужился отойти от жаровни своей пыточной избы». Лукьяш налил ему браги только на донышко стопы. Семиткин стойко проглотил и эту обиду.
За столом гости вели шумливую и радостную беседу, в которой часто слышались пожелания долгих лет жизни.
Обед завершился обычным десертом из пряников, напоминавших своими формами птиц и зверей, и фруктовыми заедками. Казалось бы, оставалось осенить себя крестным знамением да благодарить хозяев, но прогудел чей-то бас, провозгласивший славу хлебосольным хозяевам: «Княгине Анне Романовне — слава!» Все окна задрожали, и семисвечники качнулись, когда грянул общий хор: «Слава! Боярышне Анастасии Романовне — слава, слава, слава!» Тут и самый молодой человек осмелился вмешаться в общий хор, то был тенор Лукьяши.
После славы женскому полу обычай требовал оставить гостей и разойтись по своим теремам. Княгиня разоблачилась с превеликим удовольствием. Нелегко было пробыть несколько часов в такой запряжке, как ряска, обложенная жемчугом, лалами и яхонтами; тяжёл был и накосник со многими запонами...
Боярышне было полегче. Она вместе с мамой быстро разоблачила сестру и уложила её отдыхать. Девиц не принято пересуживать в хорошей компании, но когда боярышня удалилась с мамой, не было голоса, который не промолвил бы: «Хороша, да, очень хороша! Вот это невеста, так невеста!»
Женщины удалились в свои покои вовремя, так как последствия искусства Касьяна Перебиркина проявились во всей его полноте. Развязались языки, и появились смельчаки, которым сам Семиткин был не страшен. Говорили, впрочем, больше о красоте москвичек, о том, что и у иноземок не найти таких алых щёк с ямочками; что у англичанок, сказывают, всем зубам зубы, а у наших прямо как из жемчуга. В кружке князя Курбского, к которому примкнул сбоку непрошенный Семиткин, обсуждали, какими достоинствами должна обладать великокняжеская невеста. На этот вопрос пришлось отвечать каждому боярину, независимо от возраста. Вниманием всех присутствующих овладел речистый и умный князь Курбский, за которым уже числилась четвёртая стопа хмельного напитка.
— Прежде всего девица для великокняжеского рода должна быть честных кровей, — провозгласил он без всяких витиеватостей. — Предки и прапредки девицы должны исходить из русского племени и не иметь в своём роде Семиткиных. Семиткин, слышал?
— Слышал, княже! — отозвался из толпы писклявый голос. — Лаешься ты на моих дедов и родителей понапрасну. Забыли внести их в разряды, а то и тебе, княже, не пришлось бы считать их мизинными людишками. К тому же они были коренными русскими, а не выходцами из Литвы.
Семиткин пустил эту стрелу по адресу многих присутствовавших здесь выходцев, в числе которых был и сам князь Курбский. Стрела принесла с собой семена раздора. В хоромах послышался сдавленный смех.
— Девица для великокняжеского рода должна блистать умом и красотой, — продолжал князь Курбский, относясь с презрением к выходке Семиткина. — По уму и красоте ей не надлежит раскрашивать лицо. Красота её должна быть естественной, природной и не нуждаться в дополнительных ухищрениях. Вот вам пример: мы только что видели Анастасию Романовну — сестрицу нашей хозяюшки. Никакой кисточкой никто не коснулся её бровей и никакой губкой не растирали румяна на её алых щёчках. Красоты и доброты же у неё хоть отбавляй. Сегодня я издали любовался, как она угощала яствами убогий люд или обмывала чумазых ребятишек. Только при голубином сердце можно целовать сопляков, подходивших к ней за подачками. С такой-то красоты и писана нашими предками сказка про царь-девицу. Да что и говорить! Привезите невест со всей московской Руси — другой такой не встретишь. Кто же выпьет со мной стопку за здравие боярышни Анастасии Романовны?
Все стопки были осушены до дна. Семиткин и тут показал свой кичливый, неугомонный нрав. Он даже попытался потеснить князя Курбского.
— Ты, княже, совсем забыл о душе твоей царь-девицы, — заметил он, не глядя по сторонам из опасения встретить насмешливые взгляды. — Девица эта должна владеть такой чудесной душой, чтобы ангелы слетались с небес и играли бы ей на арфе.
— А к твоей Варюхе слетаются с небес ангелы с арфами? — спросил один из ненавистников Разбойного приказа.
— Слетаются, они ведь уважают кривобоких, — ответил за Семиткина другой ненавистник.
— Моя кривобокая превосходит душой всякую боярышню!
— Не на Анастасию ли Романовну метишь?
— А хотя бы и так!
Напрасно Семиткин не сказал по-иному, тогда, быть может, спине его не досталось бы столько кулаков, сколько опустилось на неё разом. Откуда ни возьмись подскочил и рында Лукьяш. Он сбил Семиткина с ног и вцепился в его бороду. Произошла свалка, в которой боярские длани немало поработали. Хмельное разогрело страсти до того, что бояре перестали понимать, где правые и где виноватые. Хозяину пришлось выступить миротворцем. Последними успокоились Лукьяш и Семиткин.
Семевский (Михаил Иванович, 1837–1892) — общественный деятель и писатель, обучался в полоцком кадетском корпусе и дворянском полку; служил офицером в лейб-гвардии Павловском полку; находясь в 1855–1856 гг. в Москве, вращался преимущественно в кругу литераторов, а также слушал лекции профессоров Московского университета. Тогда же у Семевского начала обнаруживаться любовь к изучению русской истории и стремление к литературным занятиям. Книга представляет в полном объеме работы о Пушкине М.И.Семевского, одного из самых видных биографов поэта.
В этой книге представлены документальные повести известного русского историка, писателя и общественного деятеля Михаила Ивановича Семевского, затрагивающие деятельность Тайной канцелярии — специальной службы политического сыска, организованной в годы правления Петра I. Используя богатый фактический материал, автор достоверно и убедительно передал атмосферу интриг и доносов, широко распространенных в петровской России.
В издание вошли три документальные повести известного российского историка второй половины XIX в. М. И. Семевского, посвященные бурной эпохе петровских преобразований. На основе уникальных исторических свидетельств автор воссоздает историю тайной службы Петра Великого — политического сыска, жертвами которого становились тысячи и тысячи россиян — от простолюдина до царицы и царевича. Для широкого круга читателей.
Семевский (Михаил Иванович, 1837 — 1892) — общественный деятель и писатель, обучался в полоцком кадетском корпусе и дворянском полку; служил офицером в лейб-гвардии Павловском полку; находясь в 1855 — 1856 гг. в Москве, вращался преимущественно в кругу литераторов, а также слушал лекции профессоров Московского университета. Тогда же у Семевского начала обнаруживаться любовь к изучению русской истории и стремление к литературным занятиям. Первым печатным трудом его была статья в «Москвитянине» (1856, № 12) «О фамилии Грибоедовых»; в следующем году он издал: «Великие Луки и Великолуцкий уезд», историко-этнографическое исследование (Санкт-Петербург)
Произведение, написанное в жанре исторической беллетристики, создано выдающимся русским историком XIX века. Прасковья — жена царя Ивана Алексеевича, правящего в конце XVII столетия, — отнюдь не главное действующее лицо отечественной истории на ее переломном этапе. Царица не стремилась опережать эпоху. Она принимала действительность такой, какой она была — со всеми радостями, невзгодами, пороками — ибо Прасковья и сама являлась органичной частью этой действительности, во всех подробностях описанной историком.Для широкого круга читателей.
Книги известного историка М.И.Семевского (1837-1892) пользовались большой популярностью в дореволюционной России и неоднократно переиздавались «Царица Катерина Алексеевна. Анна и Вилим Монс» повествует о семейной трагедии Петра I. Построенное на архивных материалах повествование написано очень увлекательно и обращает внимание читателя на малоизвестные страницы российской истории.
В 1-й том Собрания сочинений Ванды Василевской вошли её первые произведения — повесть «Облик дня», отразившая беспросветное существование трудящихся в буржуазной Польше и высокое мужество, проявляемое рабочими в борьбе против эксплуатации, и роман «Родина», рассказывающий историю жизни батрака Кржисяка, жизни, в которой всё подавлено борьбой с голодом и холодом, бесправным трудом на помещика.Содержание:Е. Усиевич. Ванда Василевская. (Критико-биографический очерк).Облик дня. (Повесть).Родина. (Роман).
В 7 том вошли два романа: «Неоконченный портрет» — о жизни и деятельности тридцать второго президента США Франклина Д. Рузвельта и «Нюрнбергские призраки», рассказывающий о главарях фашистской Германии, пытающихся сохранить остатки партийного аппарата нацистов в первые месяцы капитуляции…
«Тысячи лет знаменитейшие, малоизвестные и совсем безымянные философы самых разных направлений и школ ломают свои мудрые головы над вечно влекущим вопросом: что есть на земле человек?Одни, добросовестно принимая это двуногое существо за вершину творения, обнаруживают в нем светочь разума, сосуд благородства, средоточие как мелких, будничных, повседневных, так и высших, возвышенных добродетелей, каких не встречается и не может встретиться в обездушенном, бездуховном царстве природы, и с таким утверждением можно было бы согласиться, если бы не оставалось несколько непонятным, из каких мутных источников проистекают бесчеловечные пытки, костры инквизиции, избиения невинных младенцев, истребления целых народов, городов и цивилизаций, ныне погребенных под зыбучими песками безводных пустынь или под запорошенными пеплом обломками собственных башен и стен…».
В чём причины нелюбви к Россиии западноевропейского этносообщества, включающего его продукты в Северной Америке, Австралии и пр? Причём неприятие это отнюдь не началось с СССР – но имеет тысячелетние корни. И дело конечно не в одном, обычном для любого этноса, национализме – к народам, например, Финляндии, Венгрии или прибалтийских государств отношение куда как более терпимое. Может быть дело в несносном (для иных) менталитете российских ( в основе русских) – но, допустим, индусы не столь категоричны.
Тяжкие испытания выпали на долю героев повести, но такой насыщенной грандиозными событиями жизни можно только позавидовать.Василий, родившийся в пригороде тихого Чернигова перед Первой мировой, знать не знал, что успеет и царя-батюшку повидать, и на «золотом троне» с батькой Махно посидеть. Никогда и в голову не могло ему прийти, что будет он по навету арестован как враг народа и член банды, терроризировавшей многострадальное мирное население. Будет осужден балаганным судом и поедет на многие годы «осваивать» колымские просторы.
В книгу русского поэта Павла Винтмана (1918–1942), жизнь которого оборвала война, вошли стихотворения, свидетельствующие о его активной гражданской позиции, мужественные и драматические, нередко преисполненные предчувствием гибели, а также письма с войны и воспоминания о поэте.
Иван Данилович Калита (1288–1340) – второй сын московского князя Даниила Александровича. Прозвище «Калита» получил за свое богатство (калита – старинное русское название денежной сумки, носимой на поясе). Иван I усилил московско-ордынское влияние на ряд земель севера Руси (Тверь, Псков, Новгород и др.), некоторые историки называют его первым «собирателем русских земель», но!.. Есть и другая версия событий, связанных с правлением Ивана Калиты и подтвержденных рядом исторических источников.Об этих удивительных, порой жестоких и неоднозначных событиях рассказывает новый роман известного писателя Юрия Торубарова.
Книга посвящена главному событию всемирной истории — пришествию Иисуса Христа, возникновению христианства, гонениям на первых учеников Спасителя.Перенося читателя к началу нашей эры, произведения Т. Гедберга, М. Корелли и Ф. Фаррара показывают Римскую империю и Иудею, в недрах которых зарождалось новое учение, изменившее судьбы мира.
1920-е годы, начало НЭПа. В родное село, расположенное недалеко от Череповца, возвращается Иван Николаев — человек с богатой биографией. Успел он побыть и офицером русской армии во время войны с германцами, и красным командиром в Гражданскую, и послужить в транспортной Чека. Давно он не появлялся дома, но даже не представлял, насколько всё на селе изменилось. Люди живут в нищете, гонят самогон из гнилой картошки, прячут трофейное оружие, оставшееся после двух войн, а в редкие часы досуга ругают советскую власть, которая только и умеет, что закрывать церкви и переименовывать улицы.
Древний Рим славился разнообразными зрелищами. «Хлеба и зрелищ!» — таков лозунг римских граждан, как плебеев, так и аристократов, а одним из главных развлечений стали схватки гладиаторов. Смерть была возведена в ранг высокого искусства; кровь, щедро орошавшая арену, служила острой приправой для тусклой обыденности. Именно на этой арене дева-воительница по имени Сагарис, выросшая в причерноморской степи и оказавшаяся в плену, вынуждена была сражаться наравне с мужчинами-гладиаторами. В сложной судьбе Сагарис тесно переплелись бои с римскими легионерами, рабство, восстание рабов, предательство, интриги, коварство и, наконец, любовь. Эту книгу дополняет другой роман Виталия Гладкого — «Путь к трону», где судьба главного героя, скифа по имени Савмак, тоже связана с ареной, но не гладиаторской, а с ареной гипподрома.