Жены и дочери - [210]

.[123] На повороте дороги они увидели мистера Престона, он направлялся к ним на хорошей лошади, тщательно одетый для верховой езды.

Граф в своем потрепанном сюртуке и на старой коричневой кобыле радостно его окликнул:

— Ага! Вот и Престон. Доброго дня. Я как раз хотел спросить вас о той полоске земли на выгоне у Хоум Фарм. Джон Бриккилл хочет вспахать и засеять ее. Это не два акра, в лучшем случае.

Пока они разговаривали об этом куске земли, леди Харриет приняла решение. Как только ее отец замолчал, она сказала: — Мистер Престон, возможно, вы позволите мне задать вам один или два вопроса, чтобы успокоить меня, поскольку сейчас я нахожусь в некотором затруднении.

— Разумеется. Я буду только рад предоставить вам всю информацию, что в моих силах, — но в следующую секунду после таких вежливых слов он вспомнил слова Молли — что она обратится за помощью к леди Харриет. Но письма были возвращены, и вопрос был улажен. Она удалилась победителем, он — проигравшим. Конечно, она бы никогда не поступила так неблагородно, обратившись за помощью, когда все закончилось.

— Среди холлингфордских слухов ходит молва о вас и о Молли Гибсон. Мы можем поздравить вас с помолвкой с этой юной леди?

— Ах! Между прочим, Престон, нам следовало это сделать прежде, — вмешался лорд Камнор с поспешной доброжелательностью. Но его дочь промолвила тихо: — Мистер Престон еще не ответил нам, подтверждается ли молва, папа.

Она посмотрела на него с видом человека, ожидающего ответа, и ожидающего правдивого ответа.

— Я не столь удачлив, — ответил он, стараясь вынудить свою лошадь беспокойно топтаться, при этом не привлекая к себе внимания.

— Тогда я могу опровергнуть этот слух? — быстро спросила леди Харриет. — Или есть другая причина поверить в то, что через какое-то время он может оказаться правдой? Я спрашиваю потому, что подобные слухи, если они ни на чем не основаны, причиняют вред молодым девушкам.

— Воздержитесь от других возлюбленных, — вставил лорд Камнор, весьма довольный собственной проницательностью. Леди Харриет продолжила:

— И я весьма заинтересована в мисс Гибсон.

Из ее расспросов мистер Престон понял, что «попался», как он выразился про себя. Вопрос был в том, сколь много или сколь мало ей известно?

— Я не возлагаю надежд когда-нибудь ближе, чем в данный момент, заинтересовать мисс Гибсон. Я буду только рад, если этот прямой ответ избавит вашу светлость от беспокойства.

Он не мог не произнести свои последние слова с налетом высокомерия. Оно было не в самих словах, и не в тоне, которым они были произнесены, не во взгляде, который сопровождал их, оно было во всем. Оно подразумевало сомнения в праве леди Харриет расспрашивать его подобным образом. Но это неуловимое высокомерие раззадорило леди Харриет. Она была не из тех, кто сдерживается, во всяком случае, ради мнения подчиненного.

— Тогда, сэр, вы осознаете вред, который можете причинить репутации юной девушки, если встречаетесь и подолгу с ней разговариваете, когда она прогуливается в одиночестве, никем не сопровождаемая? Вы положите начало… вы положили начало этим слухам.

— Моя дорогая Харриет, ты не слишком далеко зашла? Ты не знаешь… у мистера Престона могли быть намерения… неизвестные намерения.

— Нет, милорд. Я не имею намерений в отношении мисс Гибсон. Она, возможно, очень достойная юная девушка, я в этом не сомневаюсь. Леди Харриет, кажется, решила поставить меня в такое положение, что я не могу не признаться… не завидно… неприятно это признавать… но я, на самом деле, брошенный человек. Брошенный мисс Киркпатрик после довольно долгой помолвки. Мои встречи с мисс Гибсон были не самого приятного рода — как вы можете заключить, когда я расскажу вам, что она была доверенным лицом, и в каком-то роде зачинщицей, в этом последнем шаге мисс Киркпатрик. Любопытство вашей светлости (с ударением на первом слове) удовлетворено этим довольно унизительным для меня признанием?

— Харриет, моя дорогая, ты зашла слишком далеко… у нас не было права вмешиваться в дела мистера Престона.

— Разумеется, — ответила леди Харриет с улыбкой победившей непосредственности: первой улыбкой, которую она адресовала мистеру Престону за долгое время. Впервые с того времени, много лет назад, когда он, злоупотребляя своей красотой, допустил тон галантной фамильярности по отношению к леди Харриет и отпустил ей личные комплименты, словно обращался к равной. — Но он извинит меня, я надеюсь, — продолжила она по-прежнему с той же любезностью, которая заставила его почувствовать, что теперь он занял более высокое место в ее мнении, чем прежде, в начале их знакомства, — когда он узнает, что назойливые языки холлингфордских кумушек говорили о моей подруге, мисс Гибсон, в самой непростительной манере, извлекая неправомерные заключения из ее общения с мистером Престоном, природу которого он только что посчитал своей обязанностью объяснить мне.

— Думаю, мне едва ли нужно требовать у леди Харриет обещания сохранить это объяснение в тайне, — сказал мистер Престон.

— Разумеется, разумеется! — ответил граф, — каждый это понимает.

И он поехал домой, где пересказал своей жене и леди Куксхавен весь разговор между леди Харриет и мистером Престоном, разумеется, при условии строжайшей секретности. Несколько дней спустя леди Харриет пришлось выдержать довольно много критики по поводу своего поведения и отсутствия надлежащего достоинства. Тем не менее, она успокоилась тем, что нанесла визит Гибсонам; и, узнав, что миссис Гибсон (которая все еще была нездорова) дремлет в это время, она не испытала трудностей в том, чтобы вывести ничего не подозревавшую Молли на прогулку, во время которой леди Харриет ухитрилась дважды пройти по всей длине главной улицы городка, пробыть у Гринстеда полчаса и закончить визитом к мисс Браунинг, которой, к сожалению леди Харриет, не оказалось дома.