Женского рода - [33]

Рэй остановилась на лестнице и понуро взглянула на Кирш, ожидая продолжения мысли,

— Чтобы узнать у людей их истинное отношение! А уж дальше или отстраняюсь от них, или начинаю уважать. А себя калечить я не хочу — ни душевно, ни, заметь, физи­чески! И тебе того же советую.

Рэй пожала плечами.

Кирш села в машину и, втянув голову в воротник кур­тки, нахмурила брови.

— Ты чего? — Кот выкинула в окошко сигарету и взя­лась за руль.

— Да ну… Взялась зачем-то мораль читать… Испорти­ла человеку настроение.

Они доехали до дачного поселка, почти не разговари­вая, И лишь на середине пути Кот неожиданно спросила:

— Кирш, слушай, а Лизу-то кто убил, тыкак думаешь?

Кирш промолчала так, словно Кот не имела права на этот вопрос. Кот закурила.

— А ты уверена, что это не я? — Кирш внимательно посмотрела на подругу.

Кот закашлялась, глотнув дым, и уставилась на дорогу,

— …Да ладно, расслабься, не убивала я никого; а вот того,кто это сделал, наверное, убить могла бы!

«Дача Стеллы» на самом деле принадлежала мужу ее матери — внуку известного в советские времена писате­ля— и находилась в тихом поселке творческих работни­ков, где никто не выращивал под окнами помидоры; здесь люди бродили по своим участкам среди высоких сосен, летом вешали на них гамаки и, неспешно раскачиваясь, смотрели в небо, рядом с которым сходились тяжелые дымчатые кроны.

Как-то летом, когда Кирш приехала сюда на шашлы­ки, она удивилась местной тишине и спокойному досто­инству красивых домов, теряющихся в благородной зеле­ни необъятных участков. Тогда ей пришла мысль о том, что люди делятся на тех, кто должен жить на таких дачах, и на тех, кому больше подходит обитание в домиках, сто­ящих за сеткой «рабица» среди теплиц и грядок. Это не определяется рождением: как в семье людей, с осени дума­ющих только о саженцах, а с весны о посадках, может родиться чадо, безразличное к земле и грезящее о звездах, так в доме потомственных интеллигентов-философов мо­жет ни с того ни с сего появиться кто-то безразличный ко всему, кроме простого «мещанского» счастья.

Среди сосен писательского городка бродило мною лю­дей случайных и не имеющих острой нужды в уединении с собственным вдохновением; Стелла была именно из таких людей. Она сделала все возможное, чтобы даже у истин­ного хозяина дачи возникло ощущение, что все права на этот дом и богемное времяпровождение в компании изве­стных соседей и их отпрысков имеет только она. Уже дав­но мама с супругом не казали сюда носа и уезжали на лето к морю; они были счастливы, что Стеллочка «пригляды­вает» за дачей и зимой. Иногда они спрашивали у нее раз­решения, чтобы приехать сюда на выходные,

Кирш стояла у высокого каменного крыльца и в за­думчивости крутила на пальце ключи, ожидая, пока Кот заедет в ворога. Потом открыла стеклянную дверь и от­ключила сигнализацию; Кот цокнула у нее за спиной:

— Ничего себе дачка… Слушай, я б не стала от такого хозяйства ключи направо-налево раздавать, чегой-то Стелка к тебе такая добрая?!

Кирш сняла ботинки и прошла в гостиную, Кот помя­лась и тоже сбросила обувь, подтянув носок с дыркой на пятке.

— Стелла? Да влюбилась, наверное! — Кирш засмея­лась, но на самом деле почувствовала неприятную оско­мину: она не уважала Стеллу, считая ее беспринципной приспособленкой, а теперь вот, не брезгуя, обратилась к ней за помощью.

Кот промолчала и сделала вид, будто разглядывание камина — это единственное, что может ее сейчас увлечь. У нее не было пи женской интуиции, ни мужского умения метко делать выводы, но какое-то волчье чутье изгоя час­то предупреждало ее об опасностях; оно же подсказывало ей, что Стелла — это уши и глаза Галины Долииской — дамы, неистово желающей приручить Кирш…

Слышно было, как за сплошным деревянным забором проехала и остановилась машина: Кирш и Кот, открыв­шие по бутылке привезенного из города пива, испуганно переглянулись и стали ждать. Хлопнула дверь, и машина уехала, Кирш выдохнула, подошла к камину и сняла с него шахматы, Кот поняла, что сон на сегодня отменяется и завтра утром она поедет на работу, засыпая за рулем: Кирш любила долгую игру в шахматы, и с тех пор, как она бро­сила героин, пожалуй, только это и позволяло ей по-на­стоящему отвлекаться от окружающего мира и собствен­ных мыслей.

Кот смотрела на доску с ненавистью и понимала, что теряет фигуру: ферзь Кирш подступал все опаснее…

— Слушай, а Галина эта тебя больше не домогается? — Кот задала вопрос, не поднимая глаз с шахматной доски.

— Да ну ее! Затянувшийся климакс!

— А я вообще-то про Лизу на нее подумала…

Кирш познакомилась с Долинской несколько лет назад. За разведенной с двумя известными мужьями Гали­ной давно ходила слава богемной лесбиянки, и по утрам из ее квартиры часто выходили привезенные ею накануне ночью девочки. Однажды Долинская увидела молодень­кую Кирш на выставке и после получасового наблюдения поняла, что просто так выкинуть этот образ из памяти ей не удастся. Кирш сочетала в себе все, в чем нуждалась ску­чающая бездетная богемная дама; капризного ребенка, девушку с красивой фигурой и дерзкого юношу. Узнав, что «этот подросток» подающий надежды скульптор, Гали­на пригласила Кирш к себе и, пообещав немалую сумму, заказала собственную статую. Единственным условием того заказа было проживание Кирш в доме Галины — столь долгое, сколько этого потребует работа.