Женского рода - [3]

Кот тем временем плюхнулась в кожаное кресло перед компьютером. Девица из администрации, отвечавшая в тот момент на телефонный звонок, удивленно уставилась на нее;

— Вам разрешили?— и через паузу повторила уже с сердцем; — Вам разрешили пользоваться компьютером в кабинете?

— Ага, Настена разрешила, как всегда. Ты новенькая, что ли? — Все это Кот проговорила неприятным голосом на одной ноте, не поднимая головы: она уже входила в дебри Интернета, да и девушка не показалась ей симпа­тичной.

Ожидая возвращения Кот, Фекла развернулась-таки лицом к танцполу (в дни боев именно он становился рин­гом). Теперь к танцу цветных лучей присоединились три девушки. Фекла исподлобья наблюдала, как белый топ на одной из них неестественно светится в ультрафиолете: де­вушка явно не пользовалась нижним бельем и, очевидно, гордилась своим телом; она то и дело отбрасывала с гру­ди длинные черные пряди и с вызовом ловила взгляды слу­чайных зрителей.

— Ничего бикса, да? На Деми Мур в «Стриптизерше» похожа… — сказала подсевшая к Фекле хрупкая девушка с имиджем «милитари»,

— Ты про кого? Про эту клаву в белом? Так себе, не в моем вкусе.

Фекла смотрела мимо танцпола: вдоль стены по на­правлению к бару шла Кот, поглядывая на танцующих. Девушка-«милитари» пожала руку Кот.

— Пойду спрошу, что за бикса новенькая. Фекла вон не заценила.

Кот похлопала Феклу по плечу:

— Вкуса нет, не любит она красивых: ей подавай особ полупедического вида!

Фекла обиженно отмахнулась:

— Сама-то…

Sms: «Привет, Киршик! Скучаю без твоих рук! Давай встретимся! Д.».

Sms: «Сколько лет, сколько зим! Привет. Извини, до­рогуш, некогда».

Sms: «Ты по-прежнему мой самый сладкий!»

Кирш усмехнулась и снова села за толстую тетрадь.

«Не стоит лукавить: на Земле живут только два по-на­стоящему отличающихся друг от друга человека: мужчи­на и женщина. Хотелось бы прислушаться к тем, кто толкует о «личностях», «индивидуальностях», — но если го­ворить честно, все «личное» и «индивидуальное» больше похоже на собрание случайностей, которые мутируют из поколения в поколение, выстраивая, как мозаику, геноти­пы и фенотипы — всего лишь маски, искажения на двух разных смыслах. В остальном люди ничем не отличаются друг от друга; просто вращаются на разных орбитах, где под влиянием разных обстоятельств набивают разные шишки и рождают разные идеи. Стоит нам поменяться орбитами, и мы поймем, что ничем не отличаемся друг от друга. И если есть внутри бессмертные, неповторимые души, то и это не отличие, а признак нашего единства — кусочки одной разорванной когда-то души; и что с того, что эти кусочки получили разные искажения… Люди раз­делили Землю на разные театры искажений: один вышел более многочисленным, другие — поменьше; тогда один стал главным, диктующим правила игры, другие, возмож­но, справедливо стали театрами-изгоями, где даже вечные драмы с классическими сюжетами разыгрываются совсем по другим правилам.

Главный театр столь велик, что его актеры не видят границ сцепы и забывают о том, что они — в спектакле…»

Кирш надо было выйти из дома в семь, чтобы быть у Лизы в восемь, успев купить цветы. Она стояла под ду­шем, смывая шампунь, когда услышала из комнаты стран­ный звук. На душе было тревожно: прислушалась… ока­залось, всего-навсего чего-то требовал загрузившийся ком­пьютер, про который Кирш уже успела забыть. Есть та­кой вид эксцентричной рассеянности, когда человек спе­шит сделать одновременно несколько дел, начинает их и не озадачивается продолжением. Так убегает оставленное на плите молоко, сгорают утюги и вода переливается че­рез край ванны. Но прогресс работает именно на таких людей, и Кирш, как дитя своего времени, была приучена к идеологии запуска: нужно только нажать на кнопку, а ос­тальное— дело техники. Перед тем как идти в ванную, Кирш включила чайник и компьютер и предоставила их самим себе. К счастью, современные чайники выключа­ются сами, а компьютер может терпеливо дожидаться хо­зяина сколько угодно.

Кирш едва успела надеть шорты, когда в дверь посту­чали. Не найдя поблизости футболку, она наклонилась, быстрым движением рук смахнула с волос воду и, прикрыв грудь одной рукой, открыла дверь со словами:

— Чего стучишь, Ир, звонок же работает!

За порогом стояла женщина с ребенком на руках — жена того самого мужика, которого Кирш только что вы­кинула на улицу. Кирш отступила, пропуская растрепан­ную соседку в квартиру, но та осталась стоять у лестницы, с интересом разглядывая широкие голые плечи встретив­шей ее соседки. Женщина кокетливо пригладила волосы и вдруг, опомнившись, посмотрела на Кирш с ужасом, буд­то та поймала ее на месте преступления.

— Кирочка! Спасибо тебе большое! Приехала все-таки милиция за этим сумасшедшим… — Женщина заплакала, потрясла ребенка, добившись того, что тот тоже захныкал, прижала его к себе еще крепче и продолжила, шмыгая но­сом: — Убил бы нас Толян, если б не ты, точно убил бы!

— Да чего толку-то! Опять ведь заявление заберешь, и этот алкаш всех вас четверых замочит. Детей-то пожалей: он же уже с топором на них бросается, твой Толян!

Ира потупилась, опять потрясла ребенка и смущенно посмотрела на Кирш.