Женское образование в России - [16]

«Признаюсь, – откровенно заявляла мать-императрица, – что вижу большие неудобства в смешении благородных девиц с мещанскими, ибо несомненно, что обязанности и назначение последних во многих отношениях различествуют от обязанностей и назначения благородных девиц… Приобретение талантов и приятных для общества искусств, которое существенно в воспитании благородной девицы, становится не только вредным, но и пагубным для мещанки, ибо это ставит ее вне своего круга и заставляет искать опасного для ее добродетели общества… Стало быть непременно надо их (т. е. благородных и мещанок) разделить» [78, с. 143].

«Стремление сделать образование строго сословным, – писал П. Ф. Каптерев, – пригвоздить каждое сословие к определенной для него школе и ни в какие другие не пускать – было основным стремлением школьной николаевской политики» [78, с. 146]. Эту политику Мария Федоровна упредила более чем на четверть века.

Проблема сословности, точнее – строго сословного отбора в разного рода женские учебные заведения и «несмешения сословий» в каждом из них, была одной из центральных забот императрицы. Здесь она не только намного опередила своего сына – Николая I, но и сумела сделать значительно больше, чем он. Николаю предстояло «расчищать» созданные его старшим братом Александром I всесословные мужские гимназии, тогда как мать-императрица попросту не допускала «неблагородных» в благородные учреждения и строжайше сортировала девочек, принимаемых в различные женские учебные заведения, не только по сословиям, но и по чинам Табели о рангах, по служебному положению и даже профессии их отцов. Так, на благородную половину Смольного института не приняли девочку, отец которой соответствовал всем «параметрам» высокого дворянского рода, но, увы, был «скульптор, следовательно художник», а потому считался «непроходным» [94, кн. 2, с. 54].

Последующая история российского образования (и женского, и мужского), кроме николаевской эпохи, не знала столь жестокой сословной селекции (исключая немногие привилегированные учебные заведения), как та, к которой прибегла Мария Федоровна. Для каждой социальной группы, для всякого звания, чина, положения, занимаемого родителями воспитанницы, она учреждала особые женские учебные заведения, которые подразделялись на мельчайшие категории, со своими специфическими целями, учебным курсом, внутренней организацией и т. д. (Эта сословная россыпь позже была упорядочена Николаем I в стройные сословные шеренги женских учебных заведений.)

Естественно, что при таком подходе мещанское отделение Смольного института постепенно превратилось в учебное заведение для дочерей низшего дворянства и чиновничества. И даже несмотря на то, что Павел I при первом докладе императрицы 11 января 1797 г. не согласился на сокращение мещанских воспитанниц в Смольном институте и вдвое увеличил их число (со 100 до 200), выделив соответствующие для этого средства, императрица медленно, но неуклонно провела свою линию, оставив от мещанской половины Смольного лишь ее название.

То же произошло и в других открытых при Марии Федоровне институтах благородных девиц. В первой четверти XIX в. было создано 10 таких учебных заведений. Пять из них находились в С. – Петербурге – Мариинский (1797) и Павловский (1798) институты, училище ордена Св. Екатерины (1798), Елизаветинский (1808) и Патриотический (1813) институты. Три в Москве – училище ордена Св. Екатерины (1802), Александровский (1804) и Елизаветинский (1825) институты. И два были открыты в провинции: в 1812 г. Харьковский институт (о специфике которого речь пойдет ниже) и в 1819 г. Полтавский институт.

Идеология новой реформы среднего женского образования отчетливо проявилась в первых же документах, регламентирующих деятельность средних женских учебных заведений, – в разосланных в 1797 г. инструкциях их начальницам и правилах приема в Общество благородных девиц. Эти документы, отчасти собственноручно написанные императрицей Марией Федоровной, отчасти тщательно выправленные ею, отчетливо выявили характер ее воззрений на среднее женское образование и определили основные направления его развития на ближайшие полстолетия.

Прежде всего изменению подвергся взгляд на само назначение женского образования и, соответственно, – на его цели. Две кардинальные государственно-педагогические идеи Екатерины II – Бецкого – «образование новой породы отцов и матерей» и смягчение путем воспитания нравов русского общества – были сданы в архив. На первое место вышли две другие идеи – сословность и благотворительность. «Екатерининские широкие воспитательные задачи гуманно-общественного характера, – отмечал П.Ф. Каптерев, – были заменены более узкими – подготовкой из воспитанниц «добрых супруг, хороших матерей и хороших хозяек»». «В качестве хозяйки, – писала Мария Федоровна, – женщина – достойный и полезный член государства».

Таким образом, женское образование теперь становилось не столько общим, сколько «профессионально женским». Императрица Мария Федоровна, как и Екатерина II, подчиняла образование воспитанию. Но цели этого воспитания были принципиально иными. Как отмечал П. Ф. Каптерев, «мариинский институтский дух и екатерининский были совершенно различные духи: при императрице Марии Федоровне была открыта чисто женская профессия, она-то и была выдвинута на первый план в институтском курсе…