Женский портрет в три четверти - [2]

Я люблю эту работу. Мне приятно ходить по величественному фойе со значком прессы и пришпиленным к лацкану прямоугольником, на котором написана моя фамилия, прислушиваться к разноязыкому говору, сидеть на пленарных заседаниях и внимать через наушники синхронному переводу, ловить на слух уже понятные мне термины и ощущать свою причастность к великой науке. К тому же в эти дни шеф относится ко мне уважительно и не дергает меня по пустякам.

Своему семейному счастью я тоже обязан конгрессу. По дороге на один научный форум (в Ташкент, кажется,- там собирались киноведы или, нет, герпетологи) я познакомился со стюардессой Олей. Полгода чуть ли не каждый день я звонил ей из редакции в Домодедово, и, хотя всегда говорил шепотом, прикрывая трубку ладонью, в один прекрасный день над моим столом появился самодельный плакат: "Отправляясь на конгресс, берегитесь стюардесс!" Впрочем, проникнуть в тайну было несложно: этот период моего творчества отмечен серией статей об Аэрофлоте, что позволяло мне с чистой совестью ездить в аэропорт и в служебные часы. После того как мы поженились и Оля переехала ко мне из общежития, интерес к авиационной теме угас. На память остался очередной плакат, на который Саша Могилевский не пожалел клея и рабочего времени: к самолету шагает деловой мужчина, под его шляпой можно обнаружить мою голову, а подпись гласит: "Если вам жениться охота, не избегайте Аэрофлота!" Теперь вам понятно, отчего я конгрессмен и почему не обижаюсь на эту кличку?

Я застегнул пиджак на верхнюю пуговицу, придал лицу независимое выражение и отправился к генералу. До его кабинета всего две двери, десяток метров, но какая служебная дистанция! Когда я уже собирался толкнуть клеенчатую дверь, ко мне подскочил Саша Могилевский, единственный в газете человек, который зовет меня по имени.

- Привет, Костя,- торопливо сказал он.- Ты меня разыщи в Доме конгрессов, поговорим.

И убежал по коридору - в курточке из дешевого букле и с огромным кофром через плечо, похожий на транзитного пассажира с Казанского вокзала.

- Как отдохнули, Константин Григорьевич? - прокричал генерал, чуть-чуть, для проформы, приподымаясь со стула.

Скажите пожалуйста - ему интересно, как я отдохнул. Его мысли блуждают в лабиринте директивных мнений и согласований; что ему моя скромная персона! И вообще от начальства лучше держаться на расстоянии, это я давно усвоил. Поэтому я промямлил что-то невнятное, но явно благодарственное. Зазвонил телефон, генерал, жестом пригласив меня сесть, вступил в разговор, неинтересный для меня, да и для него тоже. Мой высокий начальник, говоря по телефону, имеет привычку растягивать слова и медленно склеивать их во фразы бесконечной длины. Интересно, когда я стану начальником, научусь ли говорить так же значительно или буду по-прежнему перескакивать с темы на тему?

- Так на чем мы с вами остановились, Константин Григорьевич?

Оказывается, он уже положил трубку.

- На том, что я хорошо отдохнул.

- Да, это очень удачно. В таком случае я попрошу вас не откладывая... Вы не очень заняты?

Прекрасно он знает - как бы я ни был занят, брошу все дела, коль приказано. Однако есть правила игры: если вы свободны...

- Тогда срочно отправляйтесь, возьмите материал и немедленно обратно.

- Куда отправляться? В Дом конгрессов?

- А куда же еще?

Генерал смотрел на меня, как царь на Иванушку-дурачка. Я немедленно сменил маску: стер с лица независимое выражение и изобразил внимание и готовность действовать. Этакий безукоризненный сотрудник - инициативный и исполнительный.

- Пока вы, дорогой Константин Григорьевич, грелись на солнышке,несколько вольно начал он,- или, может быть, мокли под дождем,- продолжил он совсем развязно,- съезд по химии белка перенесли к нам, откуда, простите, не помню. И вы на этом съезде, естественно, аккредитованы. Так что приступайте. Для начала сто строк об открытии, а там видно будет. И еще. Запишите, я прошу вас, запишите, иначе забудете. Нам посоветовали взять небольшое интервью у одного англичанина. Светило, нобелевский лауреат, наш искренний друг и все такое прочее. Его зовут... Как же его зовут? Дай Бог памяти.

Бумаги на его столе разбросаны в строжайшем беспорядке. Чтобы этой дисгармонии никто не нарушал, каждая стопочка придавлена увесистыми типографскими железками. Одну такую железку генерал неуверенно приподнял и, к собственному удивлению, обнаружил под ней то, что нужно.

- Его зовут,- произнес он внушительно,- Уильям Бризкок. Сэр Уильям Бризкок. Записали? Говорят, контактный мужик. Вы его ловите, беседуете - и назад. Жду вас через два часа.- Генерал строго прсмотрел на часы.

Вновь зазвонил телефон, и я без лишнего шума выбрался из кабинета. Взял у Татьяны Аркадьевны диктофон, положил на стол записку "Буду к обеду" и, прыгая через три ступеньки, поскакал к выходу.

Уильям Бризкок. Сэр Уильям. Вилли. Симпатичный Вилли-сэр прилетел в СССР. На конгрессе сэра Вилли журналисты изловили.

Сэр, позвольте интервью. Я охотно их даю.

Шофер такси смотрел на меня подозрительно. Кажется, я говорил вслух. Ну и что? Лучше бы занимался своим делом - следил за дорогой.