Женские причуды - [48]

— Можно посмотреть, что у тебя тут? — просит Роб.

— Вот, обдумываю идеи. Честно говоря, я устроила мозговой штурм, а потом позвала Хлою, чтобы обсудить с ней свои мысли. Пытаюсь научить ее придумывать рекламные ходы, хотя некоторые из этих идей чрезмерно смелые. Вот я и хотела посмотреть на ее реакцию.

— Правда? Готов поклясться, что я слышал, как ты обвинила ее в излишестве за использование слов «спортивная обувь» и «кроссовки». По-моему, вы обсуждали идеи Хлои. Надеюсь, ты не пытаешься снова присвоить себе идеи помощников, а, Руфь?

Да что же он с ней делает! Невыносимо. Она принимает на себя вину за мои чрезмерно смелые идеи, а он обвиняет ее в плагиате! Бедная Руфь.

— Роб, не смеши меня. Хлоя работает у нас всего несколько месяцев. Она едва-едва научилась пользоваться копиром. Надеюсь, ты не думаешь, будто я пытаюсь…

— Простите, — говорю я, заходя в кабинет. — Пожалуй, я все же пойду наверх и переоденусь.

— Хлоя, минуточку, — говорит Роб и кладет передо мной лист бумаги. — Я хочу задать тебе вопрос. Кто это написал?

Что делать? Я смотрю на Руфь, потом перевожу взгляд на Роба. Тот смотрит на мою начальницу, а та побелела, будто увидела призрака. Может, у меня опять торчат соски.

Я заливаюсь кашлем и одновременно пытаюсь закрыть грудь сумочкой с туфлями. По звуку можно предположить, что я вот-вот задохнусь. Остановиться я не могу. Роб обнимает меня за плечи и ведет наружу, к питьевому фонтанчику, потом придерживает мои волосы, пока я пью.

Обернувшись, я вижу в дверях кабинета Руфь, скрестившую руки на груди. В нормальной ситуации я не стала бы вырываться и убегать, однако другого выхода из ситуации не вижу. Ничего хуже не придумаешь, чем коллега, который придерживает твои волосы, пока ты пьешь из фонтанчика. Это в десять раз хуже, чем смеяться над его шутками или разглядывать его тело.

Я не знаю, хороши мои предложения или плохи, защищала меня Руфь или пыталась присвоить себе эти идеи, но выставлять ее лгуньей совсем не хочется. А подавать виноград «дамские пальчики» в перерывах шоу вообще глупо, и претендовать на авторство этой идеи я ни за что не буду. И вообще не понимаю, какая разница Робу, чьи это идеи и куда я иду.

Сама того не заметив, я оказываюсь в обувной кладовке. Раз уж я здесь, верну роскошные бархатные босоножки, которые по-прежнему на мне.

Сегодня тут полно народа. Будто пришли пообщаться. Все редакторы выглядят как модели с обложки.

Вот бы работать с ними вместо Руфь!.. А вот и Слоун!

— Привет, Слоун, — говорю я, снимая винтажные туфли. — Зашла вернуть пару. Пора переобуться в свои. — Тут мне бросаются в глаза пятна кофе, и я поспешно переворачиваю босоножки каблуком вверх.

У Слоун странное выражение лица, будто со мной что-то не так. Потом до меня доходит, что я очень грязная. Приходится пояснить:

— Я вылила на себя чашку кофе.

— Вижу, — говорит Слоун, забирая у меня туфли. — Посмотрим, что тебе можно подобрать в хранилище одежды.

В нормальной ситуации от такого предложения у меня чаще забилось бы сердце, но сейчас мешает мысль, что пару минут назад я сбежала от своей начальницы и издателя.

В одежной кладовке еще больший бардак, чем в обувной. Единственная разница между моим шкафом и этим состоит в том, что здесь полно платьев и шляпок. У меня их совсем нет.

Входит другая девушка и представляется: Блэр, литературный редактор. В ней примерно пять футов девять дюймов, а кожа у нее цвета арахисового масла. Высокая красивая девушка, и необычайно худая притом.

В кладовке уютно, как в дортуаре. Редакторы небось торчат здесь целыми днями, примеряя одежду и обувь. Я до сих пор и не догадывалась, какая тоскливая у меня работа.

— Как насчет этого? — спрашивает Слоун, протягивая мне красный замшевый пиджак.

Никогда не надену ничего подобного. Он такого же цвета, как кофта Руфь, та, с огромной дыркой под мышкой. Я беру пиджак со словами «Прекрасно!», но и не думаю идти переодеваться.

Вместо этого я принимаюсь болтать:

— У Руфь есть красная кофта точно такого же цвета с большими черными пуговицами и огромной дыркой под мышкой. Она постоянно ее носит. — Не знаю, кто тянул меня за язык, однако девушки явно видели кофту, потому что начинают смеяться. Я немедленно жалею о сказанном. Не знаю, что на меня нашло!

Взяв в кладовке единственную вещь, которая мне не нравится, я направляюсь к женскому туалету, чтобы переодеться, и тут раздается голос:

— Ей не пойдет этот цвет.

Голос ангела. Ангел спешит мне навстречу.

Мы виделись раньше. Это девушка из буфета!

— Боже, что с тобой случилось? — спрашивает она, подойдя поближе.

— Я пролила кофе… недавно. Не больше двух минут назад.

Не дай Бог догадается, что я видела ее бесстыдно флиртующей со Стэном. Она очень милая и спасает меня от красного цвета.

— Нет-нет, надо что-нибудь другое.

Чувствую себя Сироткой Энни.

Девушка заходит в кладовку и выносит белоснежную рубашку от «Дольче и Габбана» и черно-белую клетчатую юбку.

— Надевай!

Я не колеблюсь ни минуты. Переодевшись, выхожу в коридор и показываюсь всем; девушки заявляют, что мне идет. Только Слоун отвернулась и смотрит в другую сторону.

Я надеваю свои туфли, задумываясь, не читала ли в медицинских папках Руфь что-нибудь насчет грибка. Снова бросаю взгляд на Слоун. Хотелось бы спросить, что ей не нравится в моей одежде, но мы недостаточно знакомы. Как только девушка из буфета разворачивается и идет к кладовой, Слоун указывает на нее и шепчет: «Кортни».