Женская война. Сильвандир - [53]

— Боже! Мы погибли! Дорогой Ленэ, мы погибли! Что нам делать?

— Есть только одно средство.

— Какое?

— Прикажите раздеть сейчас же герцога Энгиенского и надеть его платье на Пьерро.

— Да я не хочу, чтобы мое платье отдали Пьерро! — закричал маленький принц, готовый зарыдать при одной мысли об этом, между тем как Пьерро в восторге не верил своим ушам.

— Так надо, ваше высочество, — отвечал Ленэ тем строгим голосом, которому повинуются даже дети, — иначе вас и принцессу поведут в тюрьму, где сидит отец ваш.

Герцог Энгиенский замолчал; Пьерро, напротив, не мог скрыть своего восхищения и вполне предался шумному изъявлению радости и гордости. Их обоих ввели в залу нижнего этажа, где должна была совершиться метаморфоза.

— По счастью, — сказал Ленэ, — вдовствующая принцесса здесь, иначе Мазарини поймал бы нас.

— Как так?

— Потому что посланный должен был начать с посещения вашей свекрови и теперь ждет в ее передней.

— Но этот посланный короля, который, разумеется, должен присматривать за нами, просто шпион?

— Разумеется.

— Так ему приказано не спускать с нас глаз?

— Да, но какое вам дело до этого, когда он будет стеречь не вас?

— Я вас не понимаю, Ленэ.

Ленэ улыбнулся.

— Зато я понимаю, — сказал он, — и отвечаю за все. Прикажите одеть Пьерро принцем, а принца садовником. Я берусь научить Пьерро, как он должен отвечать.

— О Боже, неужели сын мой поедет один?

— Ваш сын поедет с вами, мадам.

— Но это невозможно.

— Почему же? Если нашли подставного герцога Энгиенского, то найдем подставную принцессу.

— Прекрасно! Бесподобно! Понимаю, мой добрый Ленэ, мой бесценный Ленэ! Но кто же заменит меня? — спросила принцесса с заметным беспокойством.

— Будьте спокойны, ваше высочество, — отвечал хладнокровно советник. — Принцесса Конде, которую увидит посланный кардиналом Мазарини шпион, уже переоделась и теперь ложится в вашу постель.

Но вот как разыгралось событие, о котором Ленэ теперь известил принцессу.

Пока дворяне в пиршественном зале пили за здоровье принцев и проклинали Мазарини, пока Ленэ в своем кабинете торговался с Ковиньяком и покупал бланк, пока принцесса собиралась в дорогу, какой-то всадник, сопровождаемый лакеем, подъехал к главным воротам замка, сошел с лошади и позвонил.

Привратник тотчас отпер ворота, за ними новый гость увидел знакомого нам швейцара.

— Откуда вы? — спросил швейцар.

— Из Манта.

Ответ пока годился.

— Куда едете?

— Сначала к вдовствующей принцессе Конде, потом к супруге принца Конде, а после к герцогу Энгиенскому.

— Прохода нет! — отвечал швейцар, беря алебарду наперевес.

— Приказ короля! — возразил всадник, вынимая из кармана бумагу.

При таких устрашающих словах швейцар, опустив алебарду, поклонился, позвал дежурного офицера, и посланный его величества, вручив приказ, тотчас вошел во внутренние апартаменты.

По счастью, замок Шантийи был просторен и комнаты вдовствующей принцессы находились далеко от зала, где происходили последние сцены шумного пиршества, начало которого мы описали.

Если б посланный сразу захотел видеть молодую принцессу и ее сына, то действительно все планы погибли бы. Но по заведенному порядку он должен был прежде представиться принцессе-матери.

Камердинер ввел его в большой кабинет, который находился возле опочивальни ее высочества.

— Извините, сударь, — сказал он, — ее высочество занемогла внезапно позавчера; сегодня, часа два тому назад, ей пускали кровь в третий раз. Я доложу ей о вашем приезде и через минуту буду иметь честь ввести вас.

Дворянин кивнул в знак согласия и остался один, не замечая, что через замочные скважины три любопытных человека рассматривали и старались узнать его.

На него смотрели Пьер Ленэ, конюший Виала и главный ловчий Ларусьер. Если б кто-нибудь из них узнал гостя, он немедленно вышел бы к нему и, под каким-нибудь предлогом заняв его, протянул бы время.

Но никто из них не знал этого человека, которого так нужно было обмануть. То был молодой красавец в пехотном мундире. С беспечностью, похожей на отвращение к данному поручению, взглянул он на фамильные портреты и остановился перед портретом вдовствующей принцессы, которой должен был представиться. Портрет запечатлел ее в полном блеске молодости и красоты.

Впрочем, камердинер воротился через несколько минут, как обещал, и повел неожиданного гостя к вдовствующей принцессе.

Шарлотта Монморанси сидела в постели. Ее врач, Бурдло, только что покинул ее; он встретил офицера в дверях и церемонно поклонился ему. Офицер отвечал ему тем же.

Когда принцесса услышала шаги гостя и слова, которыми он обменялся с медиком, она быстро подала знак; тотчас плотная занавеска, прикрывавшая заднюю сторону кровати, опустилась, а потом колыхалась еще две-три секунды.

За занавеской стояли молодая принцесса, вошедшая через потайную дверь, и Ленэ, нетерпеливо желавший узнать из первых слов разговора, зачем приехал в Шантийи к принцессам посланный короля.

Офицер сделал три шага по комнате и поклонился с искренним уважением, в котором было видно не только соблюдение этикета.

Вдовствующая принцесса с гордым видом смотрела на него своими большими черными глазами, как разгневанная королева. В молчании ее таилась гроза. Бледной рукой, которая еще более побелела от тройного кровопускания, она подала знак посланному, чтобы он вручил ей депешу.