Женская война. Сильвандир - [33]

— Ты говоришь очень благоразумно, Помпей, — отвечал виконт, — и я совершенно с тобой согласен.

— Осмелюсь даже прибавить, — продолжал Помпей, видя, что виконт поощряет его трусость, — осмелюсь прибавить, что неблагоразумно поступать так, как мы. Позвольте мне подъехать к вам и осмотреть мой мушкетон.

— Ну, Помпей?..

— Замок в порядке, и, кто осмелится остановить нас, тому будет плохо. Ого, что там такое?

— Где?

— Да перед нами, шагах в ста, тут, направо…

— Что-то белое.

— Ого, — сказал Помпей, — что-то белое! Верно, перевязь! Мне очень хочется свернуть налево, за забор; если пользоваться военным термином, это называется — занять укрепленную позицию. Укрепимся там, господин виконт?

— Если это перевязи, Помпей, то их носят только королевские солдаты, а они не грабят проезжих.

— Извините, господин виконт, вы очень ошибаетесь: везде рассказывают о мерзавцах, которые прикрываются мундиром его величества и совершают множество преступлений. Недавно в Бордо четвертовали двух шеволежеров, которые… Мне кажется, я узнаю их мундир…

— Помилуй, у шеволежеров мундир синий, а мы видим что-то белое.

— Точно так, но часто они надевают белые блузы сверх мундира; так сделали и разбойники, четвертованные в Бордо… Вот эти что-то сильно размахивают руками и грозят… Такая уж у них тактика, господин виконт: они становятся на большой дороге и издали, с карабином в руках, принуждают несчастного путешественника бросить им кошелек.

— Но, добрый мой Помпей, — возразил виконт, который сохранял еще присутствие духа, хотя порядочно испугался, — если они грозят издалека карабином, так и ты погрози им.

— Да, но они не видят меня, — отвечал Помпей, — стало быть, моя угроза бесполезна.

— Но если они тебя не видят, так не могут и грозить тебе, так мне кажется.

— Вы ровно ничего не понимаете в военном деле, — сказал Помпей с заметной досадой. — Вот здесь будет со мной то же самое, что случилось при Корби.

— Надеюсь, что нет. Помпей, ведь, кажется, при Корби тебя ранили?

— Точно так, и ранили очень опасно. Я был там с бесстрашным господином де Канбом. Мы поехали ночью на разведку, чтобы осмотреть поле, где намеревались дать сражение, и издали увидели перевязи. Я просил его не проявлять бесполезную отвагу, а он отказался и поехал прямо на них. С досады я повернулся спиной. В эту минуту проклятая пуля… Ах, виконт, прошу вас, будем благоразумны!

— Пожалуй, Помпей, будем благоразумны, я вполне с тобой согласен. Однако ж мне кажется, что перевязи вовсе не двигаются.

— Они чуют добычу. Подождем.

По счастью, путешественники ждали недолго. Через минуту луна вышла из-за черной тучи и ярко осветила шагах в пятидесяти от двух путников две или три рубашки, которые сушились с растянутыми на заборе рукавами.

Это-то и были перевязи, напоминавшие Помпею о его роковой разведке при Корби.

Виконт громко захохотал и пустил лошадь в галоп. Помпей поскакал за ним, приговаривая:

— Какое счастье, что я не исполнил первый мой замысел: я хотел выстрелить в ту сторону, и был бы похож на Дон Кихота. Видите, господин виконт, как полезны благоразумие и знание войны!

После сильного волнения человек всегда успокаивается на некоторое время. Проскакав мимо рубашек, путешественники наши проехали довольно спокойно два льё. Погода была бесподобная; широкая и черная тень падала от леса на одну сторону дороги.

— Решительно я не люблю лунного света, — сказал Помпей. — Когда человек виден издалека, его легко застать врасплох. Я много раз слышал от старых солдат, что если два человека ищут один другого, то луна покровительствует только одному. Мы находимся на самом свету, господин виконт, это неблагоразумно.

— Так поедем в тени.

— Да, но если люди, которые подстерегают нас, спрятались на опушке леса, то мы сами бросимся к ним в пасть… Во время похода никогда не подходят к лесу, не разведав его.

— По несчастью, у нас нет передового отряда. Ведь так называют тех, кто осматривает дорогу, мой храбрый Помпей?

— Точно так, точно так, — шептал старый слуга. — Ах, черт побери этого Ришона, зачем он не поехал с нами? Мы послали бы его вместо авангарда, а сами составили бы главные силы.

— Ну как, Помпей, на что мы решились? Останемся в лунном свете? Или переберемся в тень?

— Переедем в тень, господин виконт, это, кажется мне, всего благоразумнее.

— Пожалуй.

— Вы боитесь, господин виконт?

— Нет, любезный Помпей, уверяю тебя, нет.

— И напрасно бы стали вы бояться, ведь я здесь и оберегаю вас; если б я был один, вы понимаете, так ничего бы не опасался. Старый солдат не боится ни Бога ни черта. Но вы такой товарищ, которого уберечь еще труднее, чем сокровище, которое я везу за седлом. Эта двойная ответственность пугает меня. Ага! Что там за черная тень? Ну ясно: она движется!

— Не спорю, — сказал виконт.

— Видите, что значит быть в тени: мы видим врага, а он нас не видит. Не кажется ли вам, что у этого злодея есть мушкет?

— Да. Но этот человек один, а нас двое.

— Господин виконт, кто ходит один, тот еще страшнее: одиночество свидетельствует о решительности. Знаменитый барон дез’Адре ходил всегда один… Ах, смотрите, он, кажется, целится в нас… Он сейчас выстрелит, наклонитесь!