Женская война. Сильвандир - [26]

— Перчатку! — повторила Нанон, стараясь вспомнить, не оставила ли она подобного залога любви в руках своего друга. — Какая перчатка? Не такая ли?

И она показала трактирщику свои перчатки.

— Нет, — отвечал Бискарро, — перчатка была мужская.

— Мужская! Станет господин де Каноль с любовью рассматривать мужскую перчатку! Ах, Бискарро, вы сошли с ума!

— Нет, перчатка принадлежала белокурому господину, который не ел, не пил и боялся ехать ночью, очень маленькая перчатка, куда едва ли вошла бы ваша ручка, сударыня, хотя ручка у вас крошечная.

Нанон застонала, как будто ей нанесли невидимую рану.

— Надеюсь, — сказала она с чрезвычайным усилием, — что теперь вы, монсеньер, достаточно осведомлены и узнали все, что хотели узнать.

Стиснув зубы, с дрожащими губами, она указала пальцем на дверь, но изумленный Бискарро, заметив гнев на лице молодой женщины, ничего не понимал и оставался на месте, вытаращив глаза и разинув рот.

"Если отсутствие барона доставляет им такое неудовольствие, — подумал он, — то его возвращение чрезвычайно их обрадует. И если усладить этого знатного вельможу надеждой, его аппетит станет лучше".

Вследствие такого соображения Бискарро принял самый грациозный вид, на какой был способен, и, ловко выставив правую ногу вперед, сказал:

— Барон уехал, но с минуты на минуту может возвратиться.

Герцог улыбнулся этому открытию.

— Правда, — сказал он, — почему бы ему не вернуться? Может быть, он уже воротился. Подите-ка посмотрите, господин Бискарро, и дайте мне ответ.

— А завтрак? — спросила Нанон. — Я просто умираю от голода.

— Дело, — отвечал герцог, — я пошлю туда Куртово. Эй, Куртово, ступай в гостиницу метра Бискарро и узнай, не вернулся ли барон де Каноль. Если его там нет, так разузнай и поищи в окрестностях. Мне очень хочется завтракать с этим дворянином, ступай!

Куртово ушел, а Бискарро, заметив беспокойное молчание обоих хозяев дома, хотел было заговорить опять.

— Разве вы не видите, что госпожа моя дает вам знак уйти? — сказала ему Франсинетта.

— Позвольте, позвольте! — вскричал герцог. — Вот и вы, дорогая Нанон, в свою очередь теряете голову! А как же завтрак? Мне так же хочется есть, как и вам, меня мучит голод. Подойдите, метр Бискарро, прибавьте вот эти шесть луидоров к остальным: они даются вам за интересную историю, которую вы нам рассказали.

Потом он приказал историку вернуться к своим обязанностям повара. Поспешим заметить, что Бискарро столь же отличился во второй роли, сколь и в первой.

Между тем Нанон обдумала неожиданный поворот дела и положение, в которое ее поставило известие почтенного Бискарро. Во-первых, верно ли это известие? А во-вторых, если оно даже верно, не следует ли в конце концов извинить Каноля? В самом деле, какая жестокая обида для него, такого храброго дворянина, это несостоявшееся свидание! Какое оскорбление шпионство герцога д’Эпернона и необходимость присутствовать при торжестве соперника! Нанон была так влюблена, что приписывала его бегство припадку ревности и не только извиняла Каноля, но даже жалела его; она даже радовалась, что он любит ее так сильно и решился на маленькое мщение. Но как бы то ни было, прежде всего следовало вырвать зло с корнем, не дать развиться этой едва родившейся любви.

Вдруг страшная мысль поразила Нанон как громом.

Что если встреча Каноля и переодетой дамы просто свидание?..

Но нет, тотчас успокоилась она: переодетая дама ждала высокого мужчину с усами, грубо обошлась с Канолем, да и сам Каноль узнал, какого пола его незнакомец, только по маленькой перчатке, найденной случайно.

Как бы то ни было, все-таки надо остановить Каноля.

Тут, вооружившись всем своим мужеством, она вернулась к герцогу, который только что отпустил Бискарро, осыпав его похвалами и снабдив приказаниями.

— Как жаль, монсеньер, — сказала она, — что ветреность сумасшедшего Каноля помешает ему воспользоваться честью, которой вы хотели удостоить его! Если бы он был здесь, все его будущее устроилось бы, но его нет, и это может погубить карьеру.

— Но, — возразил герцог, — если мы его отыщем…

— О, этого не может быть, ведь речь идет о женщине. Он не вернется.

— Что же прикажете мне делать? Как помочь горю? — отвечал герцог. — Молодые люди ищут веселья, он молод и веселится.

— Но я постарше его, порассудительнее и полагаю, что следовало бы оторвать его от этого несвоевременного веселья.

— Какая сердитая сестрица! — усмехнулся герцог.

— В первую минуту он может сетовать на меня, — продолжала Нанон, — но впоследствии уж, верно, будет благодарить.

— Ну, так скажите, что вы хотите делать. Если у вас есть какой-нибудь план, я готов исполнить его, говорите!

— Разумеется, есть.

— Так говорите.

— Вы хотели послать его к королеве с важным известием?

— Хотел, но ведь его нет.

— Пошлите за ним вдогонку, он поехал по парижской дороге, так что половина дела сделана.

— Вы совершенно правы.

— Поручите все дело мне, и Каноль получит ваши приказания сегодня вечером или завтра утром, не позже. Отвечаю вам за успех.

— Но кого послать?

— Вам нужен Куртово?

— Нисколько.

— Так отдайте его мне, и я его отправлю к Канолю с моим поручением.

— У вас голова дипломата. Вы далеко пойдете, Нанон! — сказал герцог.