Женская тетрадь - [54]

Тихо играла китайская музыка… Мы знаем, что это неизбежно, не правда ли?

В Китае, да будет вам известно, вследствие перекосов социальной политики мужчин на восемнадцать миллионов больше, чем женщин. И у этих восемнадцати миллионов почти нет шанса найти себе женщину, потому что женщины в Китае – дефицит, редкость, ценность, они дорого стоят, они не всем достаются, они не валяются как мусор под ногами, они знают себе цену.

А рядом с Китаем расположена совсем другая страна. Там в дефиците не женщины, а мужчины. Там женщина ничего не стоит, за нее даже в роддоме выносящей младенцев медсестре дают денег в два раза меньше, чем за мальчика. Эта страна так деградировала, что ценность женщины именно как женщины у нее стремительно приближается к нулю. За обесчещенных девочек никакие отцы и братья не мстят. Девственность считается уродством, ее никто не обожествляет, не охраняет. Любой сколько-нибудь здоровый мужичонка может портить девок десятками – они сами лезут, да только никому неохота их портить, потому что бутылка для мужичка из этой страны в сто раз желаннее Елены Прекрасной. Здесь мужчины так мало зарабатывают, что женщины поголовно вынуждены трудиться, причем зачастую на тяжелых неквалифицированных работах. Их часто бьют мужья. Еще чаще бросают без средств к существованию. В тупых комеди-шоу, которые заполоняют телевидение, их вдобавок изображают мерзкими глупыми животными. Женщина с детьми – матрона, опора любого государства! – здесь растет как сорняк, никем не поддержанная, так что даже на пешеходном переходе никто из кривоногих внедорожников не остановится, если матрона с детьми задумает перейти дорогу. Кроме того, даже по численности выходит труба – женщин здесь гораздо больше, чем мужчин.

Интересно, на сколько миллионов.

Уж не на восемнадцать ли?

Если да, то изящный по своей изощренной насмешливости замысел Провидения понятен.

Тут – не хватает восемнадцати миллионов. А там – лишнего ровно на восемнадцать миллионов.

Миллионы, миллионы тихих, непьющих, работящих китайцев, для которых женщина – это не мусор, а приз за доблесть, награда, свет, желанная цель, венец трудов! Просто даже по закону сообщающихся сосудов этот полуполный сосуд не может не перелиться в соседний полупустой…

Неужели есть на свете такие глаза – пусть узкие, плевать! – в которых наша баба, не модель, не красотка, но обыкновенная, добродушная, работящая, милая, надежная баба, которая может родить нормальных здоровых детей, может вести хозяйство, – представляет из себя, наконец-то, полновесную, настоящую ценность? Боже! Эти глаза обязаны срочно материализоваться на русском свете!

Так что, девочки, учим срочно китайский. Не для того, чтоб на нем разговаривать – это лишнее. Китайчики сами выучат русский и, поселившись на наших просторах, мигом обрусеют. Кстати, они, конечно, должны принять православие, а по этической части это народ довольно высокого сорта, правда догматики. Тут уж ничего не поделаешь. Ну, ничего. Притерпимся… А китайский надо выучить, дабы разговаривать со своим милым по душам – для радости и веселья.

Я хоть и буду в стороне от этого процесса – мыши, я стратег! – но на всякий случай уже прикупила биографию Конфуция и Мао Цзэдуна.

Не помешает.

2008

АВТОПОРТРЕТ

Недоношенная

Начало моей жизни было самое ужасное. Беременность двадцатидвухлетней мамы Киры протекала непросто – она часто падала, причем на живот. Вообще жизнерадостная выпускница Ленинградского военно-механического, блиставшая в знаменитой самодеятельной драме «Военмеха», только что вышедшая замуж за такого же простофилю, о семейном быте, рождении и воспитании детей подозревала смутно. Вечером, перед ночью моего рождения, мама играла с приятелями в преферанс – надеюсь, хоть это-то прошло у нее удачно.

Мама играла неплохо, знала варианты – «сочинку», «ленинградку». Итак, мое рождение было запланировано на обстоятельный, солидный и праздничный январь – а случилось в невротическом, революционном, «достоевском» ноябре.

Я родилась второго ноября, около часа ночи, даже не семимесячной, а шести месяцев двух недель, в клинике Отто на Васильевском и весила один килограмм семьсот граммов. Сразу же после родов меня отправили в барокамеру – специальный инкубатор для недоношенных. Этим благородным делом заправляла легендарная женщина, которая, как говорили, «выращивала с девятисот граммов» – и приводили в пример артиста БДТ Михаила Данилова, как именно такого вот, выращенного из ничего.

Действительно, Данилов был убедительным аргументом в пользу цивилизации супротив Тарпейской скалы. Он был круглолицый, умный, вроде бы крепенький, талантливый, острый – но при этом глубоко печальный внутри и словно бы снедаемый тайными болями и недоумениями.

Проходит ли бесследно для крошечных существ эта самая барокамера? – размышляла я впоследствии. Там, конечно, тепло и кормят регулярно, однако нет никакого спасительного материнского живота – одиночество, тишина! И в этом одиночестве, затаившись, существо напрягает все жилочки организма, чтоб выжить.

Я часто вспоминала свой инкубатор потом, когда приходилось скрываться, таиться и вылеживать себя после житейских передряг. В мир не попасть, мир безнадежно далек, источники любви не иссякли, но тоже безнадежно далеко. Вот и лежишь, почти не шевелясь, лишь изредка читая давно знакомую книжку – самого питательного свойства, вроде Чехова или Шварца – и слушаешь глубины себя: набирает ли там силу светлый сок жизни или пусто, тихо, темно…