Женщины, восставшие и побежденные - [4]

С этими словами движением руки он подозвал вахтенного матроса и приказал:

— Вызвать запасную смену на палубу! Убрать все каюты, приготовить все на полный комплект пассажиров! Да живо!

— Есть! — крикнул, вытягиваясь, матрос и побежал в помещение боцманов.

Вскоре на носу и на корме залились свистки и затопали бегающие матросы. Работа кипела.

Когда все было готово, командир пригласил к себе судового врача и приказал ему перевести всех арестованных из тюрьмы в палубные помещения.

И когда арестованных переводили наверх, когда перетаскивали их имущество, Илья Максимович отсутствовал. Он заперся в своей каюте и не показывался, предоставив старшему офицеру наблюдать за работой.

Седельников намеревался провести у себя в каюте и на баке дня три, пока все треволнения улягутся и неизбежное чувство благодарности притупится у арестованных.

Но судьба расстроила его планы. К вечеру того же дня ему доложили, что сразу захворали трое механиков, и из них только один мог кое-как оставаться при машинах, чтобы не поручать их заботам слесарей и малообразованных кочегаров. Однако, к ночи всем троим сделалось хуже, и машины по приказанию командира были застопорены, так как Седельников не решился доверить их низшей машинной команде.

Была уже ночь. Полная луна заливала спокойное море серебристым светом. Созвездия, чуждые северному человеку, дрожа и переливаясь различными огнями, горели на черном небе, казавшемся куполом с висящей под ним гигантской лампой — луной.

Изредка рябили зеркальную поверхность сонного моря высоко выпрыгивающие рыбки, а за ними, как стрела, взлетала на воздух морская щука, — хищная рыба с упругим и длинным, словно у змеи, телом.

Рыбы падали в воду, и там уже продолжалась погоня и последняя борьба. О ней можно было судить по фосфорическому блеску, расходящемуся длинными струйками или постепенно потухающими кругами.

Иногда под самым бортом «Океана» проплывала фелюга араба, потомка средневековых завоевателей-мавров. Ее хозяин сидел неподвижно, как изваяние, на корме, зажав под мышкой кривую рукоятку руля, а наемные матросы, дюжие, нагие сенегальцы и либерийцы медленно гребли скрипящими в ременных петлях бесконечно длинными, неуклюжими веслами.

Видя стоящий в открытом море пароход, араб вставал и, подняв кверху руку, кричал на своем гортанном наречии:

— Ай-ага! Имым адрар?[1]

Не получив ответа, он разражался проклятиями и медленно растворялся вместе с своей фелюгой за завесой лунного света, отраженного водой.

Командир быстро ходил по капитанскому мостику и иногда останавливался и склонялся над морским атласом, соображая, куда ему зайти, чтобы нанять надежного механика.

Он уже решил как-нибудь добраться на немногочисленных парусах до английской фактории Батурет и хотел спуститься в свою каюту, когда его снизу окликнули.

— Кто там? — спросил Седельников, перегнувшись через перила мостика и стараясь разглядеть темную фигуру, стоящую в тени, бросаемой лестницей.

— Это я! Разина! — ответили снизу. — Разрешите подняться к вам?

— Пожалуйста, Ольга Константиновна! Буду очень счастлив, — обрадовался Илья Максимович. — Чем могу быть вам полезным?

— Я к вам по вашему, на этот раз, делу! — серьезным голосом сказала девушка. — Конечно, вы, как и все мужчины, будете смеяться над моим предложением, но у вас, кажется, нет выбора, а потому оно для вас выгодно.

— В ваших словах, — улыбнулся Седельников, — я слышу пока лишь насмешку, но это — все! Больше я ничего не понимаю.

— Видите ли, — смутилась Разина, — я хочу предложить вам свои услуги в качестве механика. Я — дипломированный инженер-механик и машины знаю отлично. Кроме меня, в числе ваших подневольных пассажирок наберется еще несколько инженеров, так что ваша машинная команда будет, если вы принимаете мое предложение, с избытком пополнена.

— Я не умею красно говорить, — сказал, протягивая девушке руку, Илья Максимович, — это не мое дело, но я от всей души благодарен вам и, конечно, с радостью принимаю предложение! Что же касается моей благодарности…

— Не будем об этом говорить! — прервала его Разина. — Что бы мы ни сделали для вас, — мы всегда останемся перед вами в неоплатном долгу! Особенно же… я…

Теперь смутился Седельников и, стоя перед красивой девушкой, подбирал в голове разные приличествующие случаю выражения, но не успел, так как Разина деловым тоном заявила:

— Я сейчас же организую вахты, и мы немедленно тронемся в путь.

Она быстро сошла с капитанского мостика, а через полчаса командир был вызван к телефону из машинного отделения.

Разина тем же деловым, привыкшим к дисциплине голосом доложила:

— На «Океане» имеются четыре инженерных машинных вахты; от 1 до 7 ч. нахожусь в машинном трюме, я, инженер Ольга Разина; а следующие вахты займут по очереди мои товарищи, фамилии которых будут внесены в вахтенный журнал. Разрешите, капитан, поднять пары?

— Прошу тотчас же дать полный ход! Мы запаздываем…

Через два часа после этого разговора «Океан», оставляя за собой длинную полосу черного дыма, величественно рассекал воды Атлантического океана, держа курс на острова Вознесения.

С этого дня все шло благополучно. Больные суфражистки и механики поправлялись, и только одному из механиков пришлось сделать вскрытие образовавшегося на печени нарыва, последствия тропической лихорадки, так называемой на Канарских островах — «кайтамие».