Женщины-воины: от амазонок до куноити - [20]
Когда юный жених императрицы достиг девятнадцати лет, Мандухай-хатун вторично вышла замуж и тут проявила себя не только воителем и государственным деятелем, но и редкостной женой: она родила мужу семерых сыновей (причем три раза у нее рождались двойни) и одну дочь. Даже беременная Мандухай-хатун продолжала участвовать в битвах.
Мандухай-хатун была не единственной воинственной монголкой. Потомки покоренных ею ойратов, откочевавшие в начале шестнадцатого века на запад, вошедшие в историю под именем калмыков и до сих пор живущие к западу от Волги, пронесли традицию женской воинственности через века.
Англичанин Самуэль Коллинс в середине семнадцатого века провел девять лет при московском дворе, будучи врачом царя Алексея Михайловича. В своем труде «Нынешнее состояние России» он сообщал в Лондон: «Калмычки также воинственны, как и их мужья. Многие калмыки признают себя царскими подданными. В нынешнем году калмычки решились отмстить за детей и пленников, отбитых крымцами: собрались, напали на татарское войско, взяли множество пленных и разбили татар наголову. Храбрые воительницы! Они достойны стать наряду с славными амазонками».
Еще столетием позже в Средней Азии совершали свои подвиги знаменитые «сорок девушек». Сегодня, конечно, уже трудно сказать с уверенностью, было ли их сорок на самом деле и существовали ли они вообще. Память о девушках сохранил каракалпакский эпос, который молодой народ создавал в восемнадцатом веке. В те времена в Хорезм вторглись завоеватели — джунгары и иранский шах Надир. Конечно, для того чтобы справиться с таким мощным натиском, сорока девушек было явно недостаточно. Но у эпоса свои законы, поэтому один из центральных эпизодов поэмы рассказывает, как в бой с завоевателями, которыми руководит калмыцкий хан Суртайша, вступает отряд из четырех десятков молодых воительниц, возвращавшихся домой с воинских учений.
Ремеслу войны девушки учились не зря, потому что, вернувшись домой, они обнаружили, что их край разорен войсками «кровавого разбойника» по имени Суртайша. И «сорок соколиц» под предводительством своей «старшей сестры» Гулаим снарядились в поход, дабы «утолиться всласть местью». Скоро один из отрядов Суртайши был настигнут.
Бой кипел семь дней и семь ночей, после чего противники «сорока девушек» потерпели поражение, а их предводитель раскаялся в совершенном набеге, обозвал самого Суртайшу (правда, заглазно) ишаком и пообещал устроить пляски на его погребении. Разбойники, оставшиеся в живых, возвратились домой в самом неприглядном виде:
Но «сорок девушек» не удовлетворились первой победой и осадили город Суртайши. Пока шла осада, Гулаим встретила свое женское счастье — познакомилась с богатырем Арысланом, женой которого она вскоре стала. Тем не менее в единоборство с главным врагом Суртайшой вступает не Арыслан, а его юная супруга. Трое суток рубятся они на мечах, но ни один не может одержать победы. Тогда противники «бросают мечи в ножны» и приступают к борьбе. Как это ни удивительно, но именно в этом уж совсем не женском единоборстве побеждает Гулаим:
Но повествованию, равно как и подвигам Гулаим, конец на этом не приходит. Теперь воительнице надо отразить нападение иранского шаха Надира. Для такого подвига, даже и по законам эпоса, сорока девушек уже явно недостаточно. На шаха идет армия, которой руководят оба супруга. Они освобождают Хорезм от завоевателя, после чего Гулаим останавливает войну, чтобы избежать ненужных жертв.
На территории Каракалпакстана до сих пор сохранилась древняя крепость, носящая название Кырк-кыз-кала — «Сорок девушек».
Кавказ
Когда амазонкам (скорее мифическим, чем реальным) пришлось оставить Малую Азию, далеко не все они оказались на побережье Меотиды. Туда, как утверждает Геродот, выбросило лишь греческие корабли с пленницами. Что же касается остальных амазонок, которые на эти суда не попали, то есть основания думать, что они переселились на Кавказ. Как они туда попали — это особый вопрос. Некоторые авторы говорят об исходе амазонок с берегов малоазийского Термодонта. Другие просто сообщают, что племя их обитает (и всегда обитало) на Кавказе. Есть и такая точка зрения, что амазонки были выходцами с Кавказа, некоторое время жили на Термодонте, а потом вернулись на свою историческую родину.
О том, где обитали амазонки в прошлом и куда им надлежит переселиться в будущем, говорит Эсхил в трагедии «Прикованный Прометей» (конечно, имеется в виду «будущее» с точки зрения Прометея, жившего достаточно давно). Автор помещает своего героя «в Скифии у Кавказской горы», где осужденный титан прикован к «скалистоверхим кручам». Поскольку окружающим народам видны (или, во всяком случае, известны) страдания героя, то они страдают вместе с ним. В частности, Эсхил упоминает некое «племя девушек-наездниц», которые «топчут травы» в Колхиде и одновременно плачут над участью титана. Кроме этого не вполне понятного девичьего племени, в округе имеются и настоящие амазонки. О них Прометей рассказывает возлюбленной Зевса Ио, которая, приняв облик коровы и гонимая злобным оводом, забрела к месту страданий героя. Прометей объясняет своей рогатой собеседнице дорогу и в том числе сообщает, что после того, как она перейдет «хребты, соседящие звездам», и направит свой шаг «к полудню», т. е. к югу, ей «амазонок войско встретится, враждебное мужчинам». К сожалению, поскольку в трагедии не указано, где именно был прикован Прометей, это сообщение не позволяет привязать земли амазонок к реальной географии. Да и все дальнейшие указания, которые дает герой растерянной корове, нельзя назвать понятными. По крайней мере авторы настоящей книги, даже пользуясь современной картой, не смогли в них разобраться, и остается только удивляться тому, что злополучная Ио в конце концов действительно достигла цели своего путешествия и попала в Египет, где и родила от Зевса чернокожего сына Эпафа. Но так или иначе, земли амазонок, согласно Эсхилу, лежат не так далеко от Большого Кавказского хребта (не говоря уже о племени девушек-всадниц из Колхиды).
