Женщины-масонки - [47]

– Какая-нибудь пружина?

– Вот именно пружина, да только поди найди ее! Я с утра до вечера следила за барыней, а иначе эту окаянную пружину мне бы нипочем не найти!… Ну, а как бы вы поступили на моем месте?

Граф топнул ногой от нетерпения.

Маленькая горничная не обратила на это ни малейшего внимания.

– Сейчас вы увидите, что я сделала.

– Ну, ну!

– Так как больше не было смысла пытаться отпереть замок секретера, я решила попробовать открыть его другим способом. И вчера, когда барыня пошла погулять, я храбро взялась за дело, и мне, плохо ли, хорошо ли, удалось отодрать две планки.

– Отлично!

– Уж не стану рассказывать вам ни о том, как мне было страшно…

– Да, это лишнее.

– …Ни о том, что я тогда думала,– ведь вы согласитесь, что я играла в чересчур уж опасную игру; но желание сделать вам приятное…

– Дальше! Дальше!

– Потерпите немного, ваше сиятельство; вы и представить себе не можете, что мне нужно было сделать!

– Я догадываюсь,– сказал граф, сдерживаясь изо всех сил.– Но в конце-то концов письмо попало к тебе в руки?

– Черт возьми! Не хватало бы только, чтобы я так долго возилась и в конце концов осталась с носом!

– Так давай его сюда! – сказал граф.

– Минуточку!– воскликнула горничная.– Вы помните, что вы мне обещали?

Граф д'Энгранд хлопнул себя по лбу.

– Надо было раньше напомнить мне об этом,– сказал он.

И, открыв ящик стола, который был на расстоянии его руки, он взял оттуда пригоршню пятифранковых монет и положил их на ладонь служанки.

– Ну! – сказал он тоном, который ясно говорил: «Теперь-то ты наконец довольна?»

Но Фанни не шевельнулась и продолжала стоять с протянутой рукой.

– Сколько здесь?– спросила она.

– Честное слово, не знаю,– отвечал немного удивленный граф.– Думаю, франков сорок – пятьдесят…

Фанни хладнокровно положила деньги на стол.

– Этого мало,– возразила она.

– Ого! – глядя на нее, выговорил граф.– Стало быть, мадемуазель, вы желаете поставить новые условия?

– Вы совершенно правы!

– Мне казалось, однако,– все более и более удивляясь, заговорил он,– что мы условились о цене.

– Это правда, ваше сиятельство, только ведь когда мы с вами уславливались, я еще не читала этого письма.

– А теперь?

– А теперь я его прочла,– заявила Фанни.

Граф д'Энгранд промолчал. На лбу его прорезались складки, и нетрудно было бы заметить борьбу, которая завязалась между его чувством собственного достоинства и его желанием узнать тайну Пандоры.

– Ах, так ты прочла это письмо,– пробормотал он.– И… что же… оно очень важное?

– Оно такое важное, что я дала себе страшную клятву, что больше никогда и ни под каким видом не возьмусь за такое дело!

– Сколько же ты хочешь? – коротко осведомился граф.

– Две тысячи франков.

При этих словах, произнесенных весьма четко, он почувствовал внезапный приступ тошноты.

– А?– переспросил он, словно не расслышав.

– Две тысячи франков,– повторила Фанни.

– Что ты, с ума сошла?

– Нет, не сошла, но сегодня утром, перед тем как отправиться к вам, я пробежала глазами уголовный кодекс.

– Уголовный кодекс?! Это еще зачем?

– Сейчас увидите! Известна ли вам статья триста восемьдесят пятая?

– Нет, черт побери!– вскричал граф.

– Так вот: в статье триста восемьдесят пятой недвусмысленно говорится о том, что лицо, повинное в краже со взломом, приговаривается к каторжным работам.

– В самом деле, это серьезно… И в конце концов две тысячи франков для меня не столь уж значительная сумма… я частенько давал по две тысячи франков беднякам… Но я заставил тебя сделать дурное дело – вот о чем я жалею! И потом… ко всем моим страданиям прибавится еще одно! Конечно, на эту тайну прольется страшный свет! Нет, рассудив здраво, я не хочу брать это письмо; оставь меня в покое.

– Это ваше последнее слово?

– Последнее.

– Что ж, ваше сиятельство, я унесу письмо обратно.

– И прекрасно сделаешь!

– А впрочем, мне ведь нетрудно будет продать его другим.

– Другим?– поспешно подхватил он возмущенным тоном.– Как? Неужели ты осмелишься?…

– Ну, раз уж я осмелилась его выкрасть… Должна же я, по крайней мере, получить выгоду за то, что сделала дурное дело!

– Ты бесстыдная мошенница!

– Это потому, что цена поднялась, ведь правда? – спросила она, отступая в сторону двери.

– Но…– пролепетал граф, протягивая к ней руки, словно желая удержать ее,– кому же ты рассчитываешь предложить подобную сделку?

– Кому?… Одному человеку, на долю которого выпало счастье заинтересовать барыню.

– Кто же это? – побледнев, спросил он.

Аукавая маленькая горничная снова подошла к нему и нарочито визгливым голосом произнесла:

– Например, господину Филиппу Бейлю!

– Филиппу Бейлю!

Граф д'Энгранд встал со стула.

– Опять это имя! – прошептал он.

Три или четыре раза он молча прошелся по кабинету, опустив голову.

Наконец он подошел к тому ящику, который уже открыл, и взял два банковских билета по тысяче франков каждый.

– На! – сказал он, бросая их Фанни.

И, протянув руку, в свою очередь, повелительно крикнул:

– Письмо!

– Вот оно, ваше сиятельство,– вытаскивая письмо из-за пазухи, сказала Фанни.

Он скорее вырвал, чем взял у нее письмо; он уже хотел развернуть его, когда его взгляд упал на маленькую служанку, которая постаралась как можно лучше спрятаться в углу комнаты; у него вырвался жест отвращения.