Женщины, которые любили Есенина - [12]

Любопытно, что он — быть может, подсознательно — выстраивал психологический барьер против столичных эротоманок. Он частенько предавался воспоминаниям о непритязательных и чистых девушках родной Рязанщины.

Любовные похождениях там, в Константинове, переплетались в памяти Есенина с образами красот природы Рязанщины. Как писал Чернявский, «ему хотелось украсить этим лиризмом самые родные ему и навсегда любимые предметы, образы, пейзажи — в глазах тех, кто не может знать их так, как он. От этого полубытового мечтательного рассказа о деревенской любви и всего, что с нею связано, у меня в памяти твердо остался только образ серебрящихся ночью соломенных крыш».

Вершиной литературного успеха Есенина в те годы в Петрограде стал выход в свет первой книги его стихов «Радуница». Со свойственной ему самоуверенностью он написал в своей автобиографии 1923 года: «Все лучшие журналы того времени (1915) стали печатать меня, а осенью (1915) появилась моя первая книга «Радуница». О ней много писали. Все в один голос говорили, что я талант.

Я знал это лучше других».

Никогда ранее стихи Есенина не получали такого резонанса со стороны литературной критики и литературных кругов. Его нахваливали, отмечали свежесть, музыкальность и цветистость его стихов.

Однако надо признать, что далеко не все критики были единодушны, приветствуя «Радуницу». Кое-кто из них отмечал в ней сильное влияние «крестьянствующих поэтов». Профессор Сакулин, например, прямо писал, что Есенин — поэт еще незрелый, подражающий в своем творчестве Клюеву. Другие критики, в частности Н. Венгров, подчеркивали его «дешевый и даже порой вульгарный стиль». З. Бухарова критиковала однообразие его ритмов, а Деев-Холодковский, рецензируя «Радуницу» в московском журнале «Друг народа», отмечал прямую зависимость Есенина от народных песен и считал Есенина и Клюева поэтами «интересными», сожалея об отсутствии в их стихах «гражданской скорби».

Указания на зависимость Есенина от стихов Клюева отнюдь не огорчали молодого поэта. Возможно, то, что его сравнивают с поэтом, уже завоевавшим широкую известность, даже льстило его самолюбию.

Первая мировая война продолжалась, и Есенин в 1916 году был призван в армию. Ему повезло — его не отправили на фронт. В своей автобиографии 1923 года Есенин писал: «При некотором покровительстве полковника Ломана, адъютанта императрицы, был представлен ко многим льготам. Жил в Царском недалеко от Разумника Иванова. По просьбе Ломана однажды читал стихи императрице. Она после прочтения моих стихов сказала, что стихи мои красивые, но очень грустные. Я ответил ей, что такова вся Россия… Революция застала меня на фронте в одном из дисциплинарных батальонов, куда угодил за то, что отказался написать стихи в честь царя…

В революцию покинул самовольно армию Керенского…»

Так или иначе, но весной 1917 года Есенин снова оказался в Петрограде.

Об этом периоде жизни Есенина вспоминал Рюрик Ивнев: «Встретился я с Есениным уже после того, как он вышел из «царскосельского плена». Это было недели через три после февральской революции. Был снежный и ветреный день. Вдали от центра города, на углу двух пересекающихся улиц, я неожиданно встретил Есенина с тремя, как они себя именовали, «крестьянскими поэтами»: Николаем Клюевым, Петром Орешиным и Сергеем Клычковым». Они шли вразвалку и, несмотря на густо валивший снег, в пальто нараспашку, в каком-то особенном возбуждении, размахивая руками, похожие на возвращающихся с гулянки деревенских парней.

Сначала я думал, что они пьяны, но после первых же слов убедился, что возбуждение это носит иной характер. Первым ко мне подошел Орешин. Лицо его было темным и злобным. Я никогда его таким не видел.

— Что, не нравится тебе, что ли?

Клюев, с которым у нас были дружеские отношения, добавил:

— Наше времечко пришло.

Не понимая, в чем дело, я взглянул на Есенина, стоявшего в стороне.

Он подошел и встал около меня. Глаза его щурились и улыбались. Однако он не останавливал ни Клюева, ни Орешина, ни злобно одобрявшего их нападки Клычкова. Он только незаметно для них просунул свою руку в карман моей шубы и крепко сжал мне пальцы, продолжая хитро улыбаться».

Описанный Ивневым случай при всей своей кажущейся незначительности весьма важен для понимания того, какую позицию занимал Есенин в стане крестьянских поэтов — внешне он солидаризировался с ними, но внутренне относился к их попыткам утвердиться силой очень и очень скептически.

А тем временем подступила весна, и Есенина потянуло в Константиново, на родину.

Глава IV РОМАНТИЧЕСКАЯ НОЧЬ С КОНСТАНТИНОВСКОЙ ПОМЕЩИЦЕЙ

Весной 1917 года Сергей Есенин приехал в Константиново.

За время его отсутствия здесь произошли немалые перемены.

Умер помещик Кулаков, которому принадлежал лес и половина здешних лугов. Хозяином он был строгим, сельчане, особенно детвора, побаивались его.

В Москве он владел ночлежными домами на Хитровом рынке, которые красочно описал знаменитый репортер Гиляровский. После смерти старого хозяина барская усадьба в Константинове отошла по наследству его дочери Лидии Ивановне Кашиной. Поговаривали, что она замужем за генералом, что у нее от него двое детей, но она с ним не живет — во всяком случае, в Константинове он никогда не появлялся.