Женщины Цезаря - [41]

— Вот увидишь, — сказал Цезарь, глядя на красивую смуглую девчушку в уличном «классе», — сегодня вечером к тебе явится не кто иной, как наш дорогой Квинт Лутаций Катул.

— О-о!.. — воскликнул Красc, глядя на грабительскую цену, написанную мелом на деревянной дощечке, что была прислонена к глазированному керамическому кувшину с тапробанским перцем. — А что случилось, Цезарь?

— Тебе стоило оставить свои бухгалтерские книги и пойти сегодня на заседание Плебейского собрания, — ответил Цезарь.

— Было интересно?

— Восхитительно, хотя и не неожиданно — для меня, по крайней мере. В прошлом году у меня состоялся небольшой разговор с Магном, поэтому я был подготовлен. Сомневаюсь, что кто-нибудь еще знал, кроме Афрания и Петрейи, которые составили мне компанию на ступенях курии Гостилия. Со мною был еще Цицерон, но он просто заглянул туда из любопытства. У него замечательный нюх. Он всегда знает, на какое собрание стоит прийти.

Красc — отнюдь не дурак в политике — отвел взгляд от дорогущего перца и уставился на Цезаря.

— Ого! И чего же хочет наш друг Магн?

— Габиний предложил плебсу предоставить неограниченный империй и все прочее — в абсолютно неограниченном количестве — одному человеку. Естественно, он не назвал этого человека. Цель предоставления всего в неограниченном количестве — покончить с пиратами, — пояснил Цезарь и улыбнулся, увидев, как девочка своей восковой дощечкой ударила по голове сидевшего рядом мальчика.

— Идеальная работа для Магна, — сказал Красc.

— Конечно. Я понимаю, что он обдумывал этот вопрос больше двух лет. Однако среди сенаторов подобное назначение не будет популярным, не так ли?

— Включая Катула и его мальчиков.

— Катула поддержит большинство членов Сената, вот увидишь. Они никогда не простят Магна за то, что он вынудил их сделать его консулом.

— И я тоже, — решительно заявил Красc. Он глубоко вдохнул. — Значит, ты думаешь, что Катул попросит меня изъявить желание выполнить эту работу, выступив против Помпея, да?

— Обязательно.

— Заманчиво, — сказал Красc.

Его внимание опять отвлекла школа, потому что маленький мальчик плакал, и педагог пытался предотвратить всеобщую свалку учеников.

— Не дай себя уговорить, Марк, — мягко сказал Цезарь.

— Почему?

— Это не сработает. Поверь мне, это не сработает. Если Магн подготовился так, как я думаю, — пусть он и получит это поручение. Твои торговые операции страдают от пиратов, как и любые другие. Если ты достаточно умен, ты останешься в Риме и воспользуешься свободными от пиратов водными путями. Ты знаешь Магна. Он выполнит это задание, и выполнит хорошо. А все остальные будут сидеть сложа руки и ждать. Ты можешь использовать все эти месяцы, которые предоставит тебе всеобщий скептицизм, чтобы подготовиться к лучшим временам, — сказал Цезарь. — А лучшие времена непременно наступят.

Цезарь отлично знал, что это — самый убедительный аргумент, какой он может выдвинуть. Красc кивнул и выпрямился.

— Ты убедил меня, — произнес он и поглядел на солнце. — Время еще немного поработать со счетами, а потом я отправлюсь домой, чтобы принять Катула.

Оба спокойно прошли сквозь хаос, возникший в школе. Цезарь с сочувствием посмотрел на маленькую причину сумятицы — смуглую девочку — и улыбнулся.

— До свидания, Сервилия! — сказал он ей.

Красc, уже готовый расстаться с Цезарем, был поражен.

— Ты знаешь ее? Она — из рода Сервилиев?

— Нет, я ее не знаю, — громко крикнул Цезарь, уже успевший отойти далеко. — Она просто очень напоминает мне будущую свекровь Юлии!

Так и получилось, что, когда Пизон-консул созвал Сенат на рассвете следующего утра, лидеры этого органа не нашли другого полководца, чтобы противопоставить его Помпею. Беседа Катула с Крассом потерпела крах.

Конечно, новость о том, что происходит, быстро распространилась по всем рядам Палаты, и оппозиция со всех сторон ожесточилась — к большому удовольствию boni. Сулла умер совсем недавно, и большинство еще не забыли, как он, несмотря на свои милости к аристократии, требовал от Сената выкупа. И Помпей был его любимцем, его палачом. Помпей убил много сенаторов, сторонников Цинны и Карбона, а затем убил Брута и принудил Сенат позволить ему избираться в консулы, не будучи сенатором. Это последнее преступление было самым непростительным. Цензоры Лентул Клодиан и Попликола, сторонники Помпея, все еще пользовались влиянием, но его самых сильных наемников, Филиппа и Цетега, уже не было. Один ушел в отставку и стал вести бурный образ жизни, другой умер.

Неудивительно, что, войдя этим утром в курию Гостилия в своих тогах цензоров, Лентул Клодиан и Попликола по суровым лицам присутствующих поняли: сегодня им не следует говорить в пользу Помпея Великого. Такого же мнения придерживался и Курион, еще один наемник Помпея. Что касается Афрания и старого Петрейи, их ораторские способности были настолько ограниченны, что им было приказано даже не пытаться заговорить. Красc и вовсе отсутствовал.

— Разве Помпей не собирается в Рим? — спросил Цезарь у Габиния, когда понял, что самого Помпея тоже нет.

— Он на пути сюда, — ответил Габиний. — Но не появится, пока его имя не назовет плебс. Ты же знаешь, как он ненавидит Сенат.