Женщина-воин - [51]

Ей показалось это настолько необычным, что она спросила у Чаллена:

— Он что, не интересуется женщинами?

— Он интересуется только дарашийскими женщинами, — просто ответил воин. — Все остальные запретны для него.

— Он даже не потрудился взглянуть! Наверное, это разумно с его стороны. Но скажи: запрет двусторонний, то есть дарашийские женщины также запретны для воинов?

— Нет, — сказал Чаллен с усмешкой.

— Понятно, — с отвращением проговорила Тедра, затем, проводив человечка взглядом до самой конюшни, спросила: — Скажи мне, Чаллен, ты ведь и без моей просьбы приехал бы сюда по своим делам, не так ли? Отметиться о прибытии или что-то еще?

— Да, мне здесь необходимо быть.

— Почему же ты не сказал мне?

— Мне показалось, что тебе понравилось торговаться со мной, керима.

— Подлец и подонок, — пробормотала Тедра, получив в ответ еще одну усмешку.

Варвар взял ее под локоть и повел по ступенькам. Оба часовых даже не пошевельнулись, чтобы открыть им двери, но в этом не было необходимости. Одна из створок открылась изнутри при их приближении. Вероятно, оба воина узнали Чаллена, так как не стали спрашивать его о цели визита. Они, так же как слуга, молча с улыбкой кивнули ему. Правда, в отличие от слуги, стражники не спускали глаз с Тедры, пока она с Чалленом под руку проходила в дверь. Это было больше похоже на норму. Однако все мысли вылетели у Тедры из головы, когда она увидела внутреннее убранство замка. Замка, черт возьми? Может, снаружи он и выглядел как замок, но внутри это был дворец!

Они вошли в необъятный вестибюль с высоким потолком, где было так же светло и много воздуха, как и на улице. Белый сияющий пол из камня, похожего на мрамор, был устлан в центре голубой ковровой дорожкой шириной в дюжину футов. Стены вестибюля едва ли можно было назвать стенами, поскольку по обеим сторонам тянулись ряды огромных арок, ведущих в комнаты. В этих комнатах были видны кушетки без спинок, низкие столы, цветущие деревца в больших урнах и высокие открытые окна. Тедра догадалась, что это были столовые или гостиные, но не могла понять, зачем они были разделены. Что это — разделение классов или полов?

Она уже собиралась задать вопрос своему спутнику, как вдруг заметила, что их приветствует мужчина, открывший им дверь. Судя по росту и одежде, он тоже был воином, но намного старше всех других, виденных Тедрой. При этом он был невероятно похож на Чаллена: тот же волевой квадратный подбородок, тот же сильный нос и темные глаза — темные настолько, что трудно было понять, карие они или черные. Отличие было только в волосах — они были короче и не насыщенно-золотые, как у Чаллена, а каштаново-ореховые.

— Все спокойно? — спросил Чаллен у пожилого воина.

— Настолько, насколько это возможно, когда под одной крышей собирается так много женщин. А ты, я смотрю, привел нам еще одну? — В голосе воина слышалось откровенное неодобрение. — Когда же начнешь продавать…

— Знаю, Лоуден! — перебил Чаллен со вздохом. — Посмотрим, как-нибудь выберем время. Но это особая женщина, и с ней нельзя обращаться, как с остальными. Она — проигравшая в поединке.

— Что?

Ну конечно, Лоуден никогда не слышал о таком и, естественно, разразился хохотом — точь-в-точь как Тамирон. И, как в тот раз, у Тедры сжались кулаки. Она стояла, притопывая одной ногой и размышляя, насколько силен может быть удар ее связанных рук, если применить их в качестве дубинки. Ничего себе, этот мужик решил, что она предназначена в дар шодану! А ухмыляющийся Чаллен не сказал ничего, чтобы разубедить его, кроме того, что с нею надо обращаться по-особому. Пусть только посмеет…

— Меня уже смертельно утомила роль объекта для ваших своеобразных шуточек…

— Он смеется надо мной, женщина, а не над тобой! — поспешил успокоить Чаллен. — Для того чтобы стать проигравшим в поединке, необходимо, чтобы вызов был принят. Вот он и смеется надо мной, потому что я принял твой вызов.

Ну коли так, пусть смеется! Она умеет быть великодушной!

— А что тебе оставалось, когда ты перелетел через мою голову и шлепнулся на землю?

Лоуден резко оборвал свой смех, но его тут же подхватил Чаллен, увидев удивленные глаза воина.

— Лучше… сама… объясни…

Больше он не мог выговорить ни слова, но Тедра поняла и так.

— Думаю, он хочет моего признания в том, что я застала его врасплох, — обратилась она к пожилому воину и, понизив голос до заговорщицкого шепота, добавила: — Конечно, только совершеннейший увалень мог попасться на такой приемчик…

— Женщина! — вскричали оба.

Однако только Лоуден казался возмущенным. Глаза Чаллена все еще смеялись. А поскольку Тедру интересовал в данный момент лишь Чаллен, она обратилась к нему, изобразив на лице полное недоумение:

— А что я такого сказала?

Он очень старался выглядеть строгим.

— Ты это прекрасно знаешь. Что случилось с тем уважением, которое было обещано?

— Уважение ты увидишь тогда, когда… О небо! — У Тедры перехватило дыхание. — Это ваш шодан? — Широко открытыми глазами она глянула на Лоудена, который казался еще более возмущенным.

— Я? — фыркнул он. — Женщина, шодан — тот, чье мастерство воина ты поставила под сомнение!