Женщина в черном и другие мистические истории - [58]
— Никто из наших просто не мог там оставаться, — попыхивая, как и сейчас, прокуренной своей трубкой, рассказывал нам китобой. — Сразу понятно, что место это не чистое. Опасное место!.. Когда я торчал на палубе той безлюдной посудины, то не мог избавиться от впечатления, что с минуты на минуту туда вернется ее экипаж, хотя голову готов был позакладывать, что их, горемычных, давно уже на свете нет…
В эту минуту громкое восклицание Тренхарна возвестило о том, что мой друг наконец увидел то, что так долго искал. Проследив за его протянутой рукой, и я поймал окулярами своего бинокля корпус «Счастливчика», светлым пятном выделявшегося на фоне черных прибрежных скал.
— Вильямс, смотрите, это он?
Старый китобой отвел ладонью протянутый ему бинокль и молча кивнул Тренхарну.
— Он самый, сударь! — подтвердил он после минутного раздумья. — Как видите, я вас не обманул.
Тренхарн обернулся ко мне:
— Я боюсь и подумать, Генрих… Меня всего трясет…
— Спокойнее, старина — я подхватил его под локоть. — Подойдем поближе, спустим шлюпку, и ты все увидишь сам.
Но, можете мне поверить, волновался в эту минуту я ничуть не меньше его.
Мы с Тренхарном спустились в шлюпку, и старый китобой, усевшись за руль, дал матросам команду грести прямо к покачивающемуся в отдалении на пологой волне «Счастливчику». Вскоре мы уже плыли над подводными рифами, которые были прекрасно видны сквозь идеально прозрачную воду бухты. Вокруг нас поднимались крутые, как стены какого-то чудовищного замка, скалы, со всех сторон окаймлявшие бухту.
И вот уже совсем рядом корма яхты. Вскоре ее уже можно было коснуться руками, а привстав на цыпочки, дотянуться до написанного белой краской названия «Счастливчик».
Я смотрел на своего друга. Тренхарн был бледен, прерывисто дышал и машинально теребил пуговицы на своей куртке. Потом старый Вильямс осторожно причалил шлюпку, и мы поднялись по штормтрапу.
— Мои ребята оставили трап спущенным еще в прошлый раз, — пояснил китобой. — Полезайте, осмотритесь…
Колодец бухты, высокие скалы вокруг нее рождали здесь неестественно громкое эхо. Наши шаги по палубе, тихие голоса умножались, скалы перебрасывались звуками, точно стальным шариком, и возвращали их нам многократно усиленными. Какой-то иррациональный страх заставил нас с Тренхарном перейти на шепот.
— Заметь, — сказал он мне, — палуба чиста, как стеклышко. Ни песка, ни мусора, ни пылинки. Словно в доме, где ждут гостей. Это мне не нравится.
Вслед за нами на палубу забрался и Вильямс. Мы прошли к носу яхты. Все вокруг было воплощением порядка. Похоже, что перед тем, как покинуть судно, экипажу пришлось потрудиться в поте лица: все снасти были аккуратно уложены, палуба блистала чистотой.
— А тебе не кажется, Генрих, — шепотом спросил Тренхарн, судорожно сжимая мое плечо, — что команда все еще на судне? Вот мы сейчас здесь стоим, а они полезут на палубу из трюма, кают-компании, из темных щелей… такие…
— Какие такие?
— Не знаю, какие… но… — и он замолчал, вытерев ладонью со лба капли холодного пота.
Я прекрасно понимал его состояние.
— Вы считаете, что они внизу, сударь? — подал голос старый Вильямс. — Не думаю, что вы правы, но, честно говоря, мне бы не хотелось соваться туда в одиночку! Надеюсь, вы не раздумали обшарить эту посудину от капитанского мостика до трюма?
— Пойдем, — без всякого энтузиазма согласился мой друг, и мы спустились в недра «Счастливчика».
В дверь кают-компании спутники, как бы невзначай, пропустили меня первым. Я заметил, что Тренхарна трясет мелкой дрожью. У меня на лбу тоже выступила противная испарина. Столпившись у входа в помещение, мы молча озирали чисто убранную и явно недавно выметенную кают-компанию. Создавалось впечатление, что стюард только за минуту до нас вышел отсюда с веником и мокрой тряпкой, прибрав в аккуратную стопочку лежавшие на столе навигационные карты и тщательно вытерев пыль со старомодных кожаных диванов. И это при том, что злополучный «Счастливчик» проторчал в этой бухте без всякого присмотра больше пяти месяцев!
— Они должны быть на борту! — странным голосом произнес мой друг. — Они должны быть живы… должны быть живы…
Тем временем Вильямс пересек салон и теперь пытался открыть одну из ведущих отсюда дверей.
— Вас это должно заинтересовать, сударь, — сказал он. — Вот каюта вашей леди… черт… заперто. А я ведь точно помню, что оставлял дверь неприкрытой!
Но слабенький замок в эту минуту хрустнул от очередного его рывка и дверь распахнулась. Со смешанными чувствами заглянули мы в эту небольшую, аккуратную комнатку, где все напоминало о недавнем присутствии дамы. Мне показалось, что в воздухе каюты витает тонкий аромат духов.
Тренхарн прошелся по каюте, осторожно касаясь кончиками пальцев стен и мебели. Видимо, здесь ему особенно невыносима была мысль о пропавшей невесте. Взгляд его блуждал по каюте, глаза затуманились.
И вдруг воздух взорвался его нечеловеческим криком. Мы вздрогнули, уставясь на ту точку стены, куда указывал дрожащий палец Тренхарна. Там висел обычный отрывной календарь. Тренхарн сорвал его и с безумным лицом начал тыкать мне в грудь:
Эдвард Фредерик Бенсон, интеллектуал и историк британской монархии, автор десятков «страшных рассказов» и любимец мэтров хоррора, по-прежнему остается писателем, недооцененным потомками. А между тем в своих произведениях он часто рассказывал об ужасах, имевших место в его собственной семье… К чему готовиться, если постоянно слышишь жужжание мух? Что может скрываться в отражении хрустального шара? Как действовать, если оживает твой автопортрет? Вот лишь некоторые темы рассказов Э. Ф. Бенсона…
Вы держите в руках очень необычный сборник. Он состоит из рассказов, главные герои которых — жестокие дети.Словосочетание «детская жестокость» давно стало нарицательным, и все же злая изобретательность, с которой маленькие герои рассказов расправляются со взрослыми и друг с другом, приводит в ужас. Этот уникальный в своем роде сборник невольно наталкивает на мысль о том, что внутренний мир наших детей — это точный слепок окружающего нас жестокого противоречивого мира взрослых.
Содержание: 1. Гейвонов канун 2. В отсветах камина 3. У могилы Абдула Али 4. Комната в башне 5. Гусеницы 6. Ночной кошмар 7. Кондуктор автобуса 8. Negotium Perambulans 9. В туннеле 10. Рог ужаса 11. Миссис Эмвоз 12. Примирение 13. Искупление 14. Корстофайн 15. Обезьяны 16. Храм 17. Морской туман 18. Исповедь Чарлза Линкворта 19. Сеанс мистера Тилли 20. Не слышно пения птиц 21. Фарфоровая чашка.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Пристрастие англичан к хорошим историям о привидениях широко известно. «Стоит только пяти или шести лицам, говорящим на родном для них английском языке, собраться в предрождественскую ночь у камина, как они непременно начинают рассказывать друг другу разные истории о призраках», — писал Джером К. Джером. Чуть ли не в каждом приличном английском доме живет свое привидение, о котором хозяева с удовольствием рассказывают знакомым, особенно если за окном мрачная, дождливая погода. Разумеется, это не могло не найти отражения в литературе.
Впервые на русском языке полностью издается «Словарь Сатаны» – одно из ярчайших сатирических произведений XX века, принадлежащее перу знаменитого американского писателя Амброза Бирса.
Творчество Василия Георгиевича Федорова (1895–1959) — уникальное явление в русской эмигрантской литературе. Федорову удалось по-своему передать трагикомедию эмиграции, ее быта и бытия, при всем том, что он не юморист. Трагикомический эффект достигается тем, что очень смешно повествуется о предметах и событиях сугубо серьезных. Юмор — характерная особенность стиля писателя тонкого, умного, изящного.Судьба Федорова сложилась так, что его творчество как бы выпало из истории литературы. Пришла пора вернуть произведения талантливого русского писателя читателю.
В настоящем сборнике прозы Михая Бабича (1883—1941), классика венгерской литературы, поэта и прозаика, представлены повести и рассказы — увлекательное чтение для любителей сложной психологической прозы, поклонников фантастики и забавного юмора.
Слегка фантастический, немного утопический, авантюрно-приключенческий роман классика русской литературы Александра Вельтмана.
Чарлз Брокден Браун (1771-1810) – «отец» американского романа, первый серьезный прозаик Нового Света, журналист, критик, основавший журналы «Monthly Magazine», «Literary Magazine», «American Review», автор шести романов, лучшим из которых считается «Эдгар Хантли, или Мемуары сомнамбулы» («Edgar Huntly; or, Memoirs of a Sleepwalker», 1799). Детективный по сюжету, он построен как тонкий психологический этюд с нагнетанием ужаса посредством череды таинственных трагических событий, органично вплетенных в реалии современной автору Америки.
Британская колония, солдаты Ее Величества изнывают от жары и скуки. От скуки они рады и похоронам, и эпидемии холеры. Один со скуки издевается над товарищем, другой — сходит с ума.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Берег Охотского моря. Мрак, холод и сырость. Но какие это мелочи в сравнении с тем, что он – свободен! Особо опасный маньяк сумел сбежать во время перевозки на экспертизу. Он схоронился в жутком мертвом поселке на продуваемом всеми ветрами мысе. Какая-то убогая старуха, обитающая в трущобах вместе с сыном-инвалидом, спрятала его в погребе. Пусть теперь ищут! Черта с два найдут! Взамен старая карга попросила его отнести на старый маяк ржавую и помятую клетку для птиц. Странная просьба. И все здесь очень странное.
В книге собраны предания и поверья о призраках ночи — колдунах и ведьмах, оборотнях и вампирах, один вид которых вызывал неподдельный страх, леденивший даже мужественное сердце.
Двадцатые — пятидесятые годы в Америке стали временем расцвета популярных журналов «для чтения», которые помогли сформироваться бурно развивающимся жанрам фэнтези, фантастики и ужасов. В 1923 году вышел первый номер “Weird tales” (“Таинственные истории”), имевший для «страшного» направления американской литературы примерно такое же значение, как появившийся позже «Astounding science fiction» Кемпбелла — для научной фантастики. Любители готики, которую обозначали словом “macabre” (“мрачный, жуткий, ужасный”), получили возможность знакомиться с сочинениями авторов, вскоре ставших популярнее Мачена, Ходжсона, Дансени и других своих старших британских коллег.
Сережа был первым – погиб в автокатастрофе: груженый «КамАЗ» разорвал парня в клочья. Затем не стало Кирилла – он скончался на каталке в коридоре хирургического корпуса от приступа банального аппендицита. Следующим умер Дима. Безалаберный добродушный олух умирал долго, страшно: его пригвоздило металлической балкой к стене, и больше часа Димасик, как ласково называли его друзья, держал в руках собственные внутренности и все никак не мог поверить, что это конец… Список можно продолжать долго – Анечка пользовалась бешеной популярностью в городе.